Я же долго мучилась выбором – как, впрочем, и всегда, когда есть больше одного наименования, – пока не остановилась на «Мохито». Мэри хмыкнула – не понимала вкуса, но ее никто и не заставлял: пей свое, а меня не трогай.

– Слушай, Марго… – помешивая трубочкой в широком бокале, протянула она. – А все-таки… кто мог твою машину оттюнинговать, а?

– Я на самом деле не знаю. Кому нужна скучная домохозяйка?

– Ох, темнишь ты, Марго… каким боком Алекс к этому?

– Не знаю…

– Опять темнишь, – резюмировала Мэри, залпом допивая содержимое бокала и жестом подзывая официанта. – Повторите. – Она протянула пустой бокал, и парень, кивнув, удалился.

Я обвела взглядом полутемный зал и вдруг зацепилась взглядом за до боли знакомый предмет. Черно-белый шарф… Черт возьми – Алекс сидит за столом наискосок. В руке с каким-то бокалом. Курит и смотрит прямо на нас. Я было решила махнуть ему, чтобы перебирался к нам и не сидел в одиночестве, но едва начала поднимать руку, как он демонстративно отвернулся.

Мэри тоже оглядывала зал, беззаботно улыбаясь. Я все ждала – заметит ли она его, узнает ли – ведь я столько раз показывала ей фотографии. Но она только скользнула взглядом по столику, за которым сидел Алекс, и продолжила изучать клиентов заведения.

Меня просто распирало от любопытства – зачем он прилетел опять, почему не позвонил, не заехал? Почему сидит здесь и, кажется, не собирается обнаруживать свое присутствие? Но пытаться понять его поведение – дело бессмысленное, так что я выбросила это из головы и переключилась на Мэри.

Не знаю зачем, но я вдруг начала показывать ей каких-то людей из моего прошлого и давать им характеристики. Мэри без интереса слушала, рассматривала, качала головой и наконец устала:

– Слушай, Марго… не хочу тебя обижать, но вот скажи… зачем мне знать, кто есть кто?

– Ну так… для общего развития… тебе неинтересно?

– Абсолютно, – заверила Мэри, приканчивая четвертую «Маргариту».

Она вообще всегда была удивительно равнодушна ко всему, от чего, как принято считать, тают девушки из провинции. Ее нельзя удивить зашедшей в магазин звездой или знакомством с каким-нибудь известным человеком. И оказавшиеся в клубе строительные воротилы ей были глубоко безразличны. Меня это всегда радовало – моя девочка оказалась самодостаточной и лишенной пиетета перед столичным обществом.

Алекс продолжал исподтишка наблюдать за нами, поигрывая бокалом на столе. Пепельница перед ним наполнилась окурками – удивительно, нервничает, что ли?

– Марго? Вот так встреча! – раздалось над моей головой, и я, погруженная в свои мысли, вздрогнула и подняла глаза. Надо мной возвышался Геннадий.

– Гена?! Ты… ты как тут, а?

– Да так – забрел вот по старой памяти. Можно присоединиться? – Его рука легла на спинку свободного стула, стоявшего напротив дивана через столик.

Я уже совсем было собралась кивнуть, как вдруг почувствовала сразу два взгляда, пронизывающих меня насквозь. Один принадлежал Алексу, а второй – Мэри, которая почему-то сразу напомнила мне выгнувшую спину кошку.

– Гена… ты извини, но моя подруга скоро уезжает. Я хотела бы поговорить… Не обижайся, ладно? – забормотала я.

То ли мне показалось, то ли я просто разнервничалась, но в голосе Геннадия, когда он прощался, послышалось нечто неприятное. Он отошел от стола и вскоре вообще исчез из моего поля зрения. Мэри курила, укутав плечи длинным палантином, и я поймала себя на том, что ей бы мундштук хорошо подошел – к этому образу.

– Кто это был?

– Это… как тебе сказать… сослуживец бывший.

– Редкий козел твой сослуживец, деточка, – невозмутимым тоном бросила Мэри, и я почему-то обиделась:

– Ты его не знаешь!

– Поверь – и это к счастью, – заверила она абсолютно без тени юмора.

– Мэри, ты иной раз такая бескомпромиссная, что мне страшно. Ты видишь человека всего пару минут – и тут же вешаешь ярлык «сволочь».

– Не сволочь, а козел, я сказала, – поправила она тем же невозмутимым тоном.

– Мэри!

– Что?

– Я ненавижу эту твою категоричность! Ты его вообще не знаешь!

– Иногда достаточно пары минут, чтобы все понять.

Мэри встала, накинула на плечо ремень сумки и вышла из зала так быстро, что я не смогла даже сориентироваться и как-то отреагировать. Когда и как она успела достать и бросить на стол две тысячные купюры, я тоже не заметила. Я выбежала в холл – Мэри не было. Зато был Алекс – меня он не увидел, поднимался по лестнице к выходу. Ясно – рванул за ней, значит, можно не переживать, с Мэри ничего не случится, а я возьму такси и окажусь дома раньше.

Однако ночевать Мэри не пришла. Я в панике звонила на ее мобильный, но он оказался выключен. Тогда я решилась и в пятом часу набрала номер Алекса.

– Что? – нетерпеливо спросил он, как будто торопился куда-то.

– Алекс, ты где?

– А ты не знаешь, где я?

– Я не о том. Ты… с Мэри?

– С кем?

– Ну, ты ушел из клуба вслед за Мэри, я подумала…

– Что я ее догнал и теперь лежу с ней в постели, Марго, да?

– Зачем ты так? Я переживаю. Мы поссорились, она ушла. А Москву знает плохо, я волнуюсь…

– Не волнуйся, я ее вижу. Сидит на лавке в сквере у твоего дома и курит.

– А ты? – глуповато спросила я.

– А я курю под деревом. Все? Допрос окончен?

– Да, прости… спасибо, что ты ее проводил.

– Не за что. Пока, Марго.

Мне полегчало – значит, с Мэри все в порядке. Отдернув легкую занавеску на кухонном окне, я выглянула вниз. Так и есть – Мэри сидела на лавке, перекинув ногу на ногу, и курила, выпуская дым вверх. Алекса я не увидела, хотя пристально всматривалась в темноту. Ну, ладно – подумаешь.

Однако Мэри пора бы и подняться, светает все-таки, пятый час утра. Можно еще поспать…

Я накинула куртку и пошла во двор. Мэри по-прежнему сидела на лавке, обхватив себя руками за плечи, и о чем-то думала. Я осторожно присела рядом, прижала ее к себе:

– Мэри… прости меня, если обидела.

– Не надо, Марго, не извиняйся.

– Идем домой, уже утро…

Обнявшись, мы пошли к подъезду. Не знаю, как Мэри, а я спиной чувствовала пристальный взгляд. Думаю, не стоит говорить, кому он принадлежал…

Она улетела через два дня. Не просто улетела – ее забрали. Я привезла ее в аэропорт, и там нас встретили два молодых человека. Мэри помрачнела, завидев их, приближающихся к нам уверенной походкой:

– Вот черт…

– Что?