Чичер сразу все понял. Он понял, что у него два противника, правда, один может быть ранен, но это не точно. Все планы теперь были нарушены. Сберечь милицейскую форму от повреждения не удастся. Да и не это теперь стало самым главным. Самым главным было быстро обезвредить участкового, который, в отличие от священника, был вооружен. С Мишей Шатуновым можно было покончить и чуть позже. Покончить наконец с преследовавшим Чичерова «злым роком».

Отец Василий догадался, как теперь поступит его старинный враг. Понимал он и то, что Белоусов не успеет быстро вытащить пистолет, передернуть затвор, загоняя патрон в патронник, и тем более выстрелить первым. А Чичер уже сунул руку за пояс. Сейчас она метнется навстречу Белоусову, но уже с пистолетом. Единственное, что отец Василий мог сделать с расстояния в несколько метров, лежа на обочине с простреленной ногой, это поднять небольшой, но увесистый сук и из последних сил метнуть его в Чичера.

Он умудрился попасть. Причем в тот самый момент, когда рука с пистолетом уже смотрела на участкового. От острого, непреодолимого желания все изменить или остановить опять появилось странное ощущение, что мир вокруг замедлился в своем беге. Брошенный его рукой сук, вращаясь, как бумеранг, летел в Чичера, который в этот момент выпрямлял руку с пистолетом. Белоусов, понявший все, уже расстегивал кобуру и одновременно неуклюже отклонялся в сторону, пытаясь укрыться за своей машиной. Сук ударился в локоть Чичеру и разломился надвое. Рука с пистолетом непроизвольно дернулась, ствол пистолета отклонился не больше чем на десять-пятнадцать градусов. Этого было достаточно, чтобы пуля ушла в сторону от участкового.

Зарычав, как зверь, отец Василий попытался подняться на ноги. Нужно было во что бы то ни стало отвлечь Чичера на себя, хоть на секунду. За это время Белоусов успеет достать оружие. Главное, чтобы успел, и сделал бы хоть один, пусть не прицельный выстрел. Тогда Чичер поймет, что игра проиграна. Ему останется только бежать в тайгу. А если не запаникует? Если вступит в перестрелку? Может, ему и повезет убить участкового, тогда он спокойно добьет священника и скроется. Все на той же милицейской машине и с документами Белоусова, хотя и без формы. Значит, нужно не дать Чичеру возможности стрелять прицельно, нужно его отвлекать на себя до последнего. Тогда у Белоусова будут все шансы. Только бы молодой лейтенант не сплоховал.

Промахнувшись после удара суком по руке, Чичер быстро глянул на священника, оценивая ситуацию. Сделав еще один выстрел в сторону участкового, который уже укрылся за своим «уазиком», Чичер повернулся к отцу Василию и, прежде чем укрыться за машинами самому, выстрелил в него. Священник бросился на землю, пытаясь увернуться от пули. Чичер промазал, и отец Василий догадался, что хладнокровие ему все же изменило. Не стоило ему отвлекаться на раненого невооруженного человека, когда перед тобой вооруженный милиционер.

– Паша, у него «макаров»! – крикнул отец Василий. – Он сделал семь выстрелов!

В ответ на это послышалась матерщина со стороны Чичера. Священник понял, что может прозвучать очередной выстрел в его сторону, и скатился опять в овражек. Теперь самое время попытаться перевязать ногу, пока не потерял сознания. Участковому нужна помощь, а парень он в таких делах неопытный. Справа, со стороны Белоусова, дважды прозвучали выстрелы. Послышался звук разлетевшегося стекла. Пистолет Чичера не отвечал. Или он экономил патроны, или делал вид, что экономит. Возможно, что у него и не было второго снаряженного магазина.

– Мент! – заорал Чичер из своего укрытия. – Хочешь жить, мотай отсюда! Садись в свою мусоровозку и катись, я стрелять не буду.

– Отец Василий, – вместо ответа крикнул Белоусов священнику, – вы как там? Живы?

– Паша, у него один выстрел! – снова крикнул отец Василий. – Я отвлеку, а ты бери его!

Очень отец Василий надеялся, что у Чичера не было второго магазина. Если есть, то тогда их дело труба. Точнее, его самого. За время, которое отец Василий так бездарно дал Чичеру на все эти перекрикивания, тот вполне мог, не извлекая последнего восьмого патрона из ствола, поменять магазин в пистолете на полный. Тогда у него будет в запасе девять выстрелов, а у Белоусова – только пять. О себе отец Василий сейчас вообще не думал.

В ушах шумело, причем с каким-то звоном. Боль от раны распространилась по всей ноге. Было ощущение, что у него не нога, а сплошной кусок кровоточащего мяса. Каждое движение отдавалось пронизывающей болью аж до самого позвоночника и головного мозга. Скрипя от боли зубами и вытирая тыльной стороной руки заливающие глаза слезы, отец Василий надорвал зубами на себе футболку. Полоса получилась не совсем ровной и не очень широкой, но перетянуть ногу, чтобы остановить кровь, все же удалось.

– Чичер, бросай оружие! – слабым голосом крикнул отец Василий. – Тебе не уйти, не отягощай своей участи.

Чичер прорычал что-то ругательное, но не шевельнулся. Отец Василий, оттолкнувшись здоровой ногой, выкатился на дорогу и попытался встать хотя бы на одно колено. Он заметил, что Белоусов понял его маневр, но промолчал, смещаясь вдоль машины ближе к преступнику. Отец Василий, почти теряя сознание от боли, поднялся наконец на ноги. Он был готов рухнуть на землю при первой же попытке выстрелить в него, но не был уверен, что это получится с нужной быстротой. Да и расстояние до Чичера было меньше пяти метров.

И тут преступник сделал то, чего от него никто не ожидал. Он бросился из своего укрытия в отчаянном броске прямо на Белоусова. Участковый, который старался фиксировать одновременно и Чичера, и священника, не успел правильно отреагировать. Наверняка в глубине души он надеялся взять того живым. Или просто был не готов выстрелить в упор в человека. На глазах у отца Василия произошла короткая схватка. Чичер перехватил руку участкового с пистолетом и попытался оглушить его ударом по голове. Два тела сцепились около милицейского «уазика», мерно рокочущего мотором. Священник заковылял на помощь участковому, но в этот момент Чичер ударом отбросил Белоусова в сторону так, что пистолет лейтенанта вылетел из руки и упал в темноту на дорогу.

Дальше произошло то, что отец Василий еще долго вспоминал, обливаясь холодным потом. Чичер, у которого все-таки сдали нервы, выстрелил в пытающегося подняться лейтенанта, вскочил в кабину «уазика» и рванул с места, едва не сбив бампером священника. Отец Василий закричал от отчаяния и упал в сторону от взревевшей двигателем машины. Белоусов лежал без движения, а его лицо заливала кровь. Отец Василий, со стонами и мольбой к богу, добрался наконец к распростертому в темноте телу лейтенанта. Приподняв его голову, он убедился, что кровь есть только на лице, что под руками нет ничего похожего на последствия выстрела из 9-миллиметрового пистолета в голову. Да и рана на лбу участкового была какой-то вытянутой, как полоса. Под пальцами, прижатыми к сонной артерии, чувствовалось биение пульса.

Отец Василий подтащил тело лейтенанта к своей машине, которая стояла все еще с включенными фарами. На свету стало понятно, что пуля прошла вскользь, не пробив черепа. Лейтенанта просто контузило пулей и вспороло кожу на лбу. Если удар был не очень сильный и пуля прошла под острым углом, то ничего страшного. Откинувшись спиной на колесо своего «уазика» и положив голову лейтенанта себе на колени, отец Василий наконец расслабился, как ему показалось.