Миссис Паттен суетилась вокруг нее, как вокруг двухлетнего ребенка, заставив девушку проглотить горячий мед с лимоном и пару таблеток аспирина. Спустя некоторое время прибыл доктор, исполнил свои обязанности и объявил, что у нее грипп.

Следующие три дня и три ночи она то и дело приходила в сознание и снова его теряла. Доктор навестил ее еще раз, но Генриетта не поняла ничего, кроме обрывочных фраз, вроде: «Судя по всему, была истощена, поэтому пострадала так сильно» или «Не надо беспокоиться, организм молодой и сильный».

А на четвертое утро она проснулась с ощущением, что наконец-то вернулась к реальности. Она ни о чем не думала, ей было достаточно просто существовать, и она все еще пребывала в состоянии тихой эйфории, когда около семи часов в комнату вошла миссис Паттен с чашкой чая.

– О, замечательно! Вы выглядите намного лучше, – широко улыбнулась экономка.

– Извините… – Генриетта попыталась сесть, но сил оказалось еще меньше, чем она думала. – Я доставила вам столько хлопот.

– Да ладно, такая милая крошка, как вы? – Снова улыбнувшись, миссис Паттен взбила подушки на кровати и протянула Генриетте чай. – Слишком много работы у вас было, да? – Экономка жалостливо прищелкнула языком. – Ну, я ничего не имею против женской карьеры: одна моя сестра доктор, а другая – секретарь в суде, и вы вряд ли встретите двух более милых женщин, но иногда это вредит здоровью. Надо умерить пыл, милая. Только работа и никаких развлечений…

– … И вы оказываетесь в моей постели. – Глубокий, гортанный голос донесся с порога комнаты, и обе женщины обернулись. Джед спокойно улыбнулся, а в его голубых глазах при виде румянца, вспыхнувшего на щеках Генриетты, заплясали веселые искорки. – Правильно ли я понял, что вы встали на путь выздоровления? – мягко осведомился он, входя в спальню. Его крепкая фигура воплощала в себе само здоровье.

– Мне гораздо лучше, спасибо, – неуверенным голосом произнесла она. – А где Мерфи?

– Он на кухне, опустошает мои запасы и выживает меня из дома.

– О! Он хорошо себя вел?

Джед подошел к ее постели и встал рядом, глядя на девушку сверху вниз со странным выражением на лице, отчего у нее задрожал голос.

– Как истинный джентльмен, – вкрадчиво сообщил Джед, когда миссис Паттен вышла, закрыв за собой дверь.

– Я прошу прощения за то, что доставила тебе столько хлопот.

– Да уж, доставила, – серьезно согласился он.

Генриетта смотрела на него, и чашка с чаем начала подрагивать у нее на блюдце.

– Это ведь на самом деле не твоя постель? – едва слышно спросила она. Уж очень трудно было вообразить Джеда в окружении розовых ромашек.

– Одна из них, – хитро ухмыльнулся он. – На самом деле я живу этажом выше, а это одна из комнат для гостей. Сюда было легче ходить миссис Паттен. А почему ты не позвала на помощь – хотя бы кого-нибудь? Ты хотела себя уморить или что?

– Конечно, нет, – слабо возразила Генриетта. – Я просто решила, что это только простуда. Он медленно покачал головой.

– Что-то не верится. – Он укоризненно, как будто разговаривал с капризным ребенком, покачал головой.

– Джед…

Он поймал свое имя на ее губах, прижавшись к ним голодным и властным поцелуем, и, выпрямившись, направился к дверям, оставляя ее растерянной и раскрасневшейся.

– Во-первых, ты останешься здесь, пока я не решу, что ты вполне здорова, свыкнись с этой мыслью, – спокойно произнес он, оборачиваясь к ней и оглядывая ее сквозь прищуренные веки. – И до твоего отъезда мы выработаем некий кодекс правил. Это во-вторых.

– Кодекс правил? – Она с недоверием на него уставилась, пытаясь унять волнение от секундных объятий.

– Именно, – промурлыкал он, рассматривая ее розовые щеки и спутанные волосы. – Я хотел дать тебе время на раздумье. Время привыкнуть к тому, что я тебя люблю, – невозмутимо продолжал Джед. – И что моя любовь не стремится захватить тебя и контролировать. Ты будешь действовать совершенно самостоятельно, но я всегда буду рядом, – тихо добавил он, – на случай, если вдруг тебе понадоблюсь.

– Не понимаю, о чем ты…

– Ты моя женщина, Генриетта. – Его голос стал хрипловатым, низким и грудным, и девушка задрожала в ответ на его звуки. – Согласна ты с этим или нет, это так. Может, тебе понадобятся месяцы, может, годы, но когда-нибудь ты поймешь, – как понял я, – что наши чувства друг к другу – не случайность. Это судьба, и от нее не уйдешь, как от восхода солнца, приливов и отливов. Ты – моя, я – твой, и никакие твои комплексы этого не изменят. Со временем ты начнешь мне доверять, и все станет совсем просто.

– А если не станет? – потерянно прошептала она.

– Станет – Он ласкал взглядом ее лицо. – Ты к этому придешь, я в тебя верю и готов ждать. Правда, с нетерпением, – с мрачноватой улыбкой добавил он, – так уж я устроен, но я буду ждать. От этого слишком многое зависит: остаток наших жизней, наши дети, внуки, – чтобы я сидел сложа руки.

Она смотрела на него с несчастным видом.

– Нет, Джед…

– Да, Джед, – передразнил он ее шепотом. – Я не собираюсь больше держаться в стороне, придется тебе смириться с этим маленьким неудобством. Я не Мелвин, Генриетта, меня зовут Джед, и будь я проклят, если буду действовать вопреки тому, что чувствую вот здесь, – он с силой ударил себя в грудь. – Тебе придется научиться мне доверять, все очень просто.

И он захлопнул за собой дверь.

Три дня спустя Генриетта встала на ноги. В то утро, когда состоялась их с Джедом памятная беседа, девушка страшно удивилась, обнаружив, что не в силах даже самостоятельно дойти до ванной комнаты, но и на третий день, спускаясь к завтраку, она чувствовала, что ни на шаг не приблизилась к мудрости, которая подсказала бы ей, что делать.

Столовая оказалась пуста. После легкого завтрака из поджаренного хлеба и апельсинового сока девушка вышла в сад, чтобы впитать немного пьянящего солнечного света и устроиться где-нибудь с книгой.

Она услышала Джеда и Мерфи раньше, чем увидела их. Они воевали из-за огромной палки, и, судя по радостному лаю Мерфи и смешливым, одобрительным возгласам Джеда, делали это не в первый раз.

Как ей только могло прийти в голову сравнивать Джеда с Мелвином?

Генриетта выпрямилась, и сердце у нее заколотилось так, что кровь ударила в голову, а в ушах раздался шум. Девушка закрыла глаза. Как глупо вела она себя все это время, как преступно слепа была! Разве Мелвин повез бы Мерфи к ветеринару, рискуя при этом собственным здоровьем? Да он бы и искать его не стал! Самодовольство Мел вина опиралось на деградацию Генриетты, на ее уничтожение, он хотел подчинить ее себе и сделать послушной игрушкой. А Джед не такой. Машинально поглаживая теплое дерево, Генриетта с изумлением обдумывала эту идею.