послевоенные годы! Как и в последний день своей прошлой жизни! Ни о чем не жалея! Я сделал все, что смог! И, если потребуется отдать свою жизнь за Родину и сегодня, вот прямо сейчас — я буду почитать это Великой Честью! Честью настоящего мужчины и патриота! И совсем неважно, что это не мой мир! И не моя это страна! И не моя это война! Свобода и справедливость в любом мире дорогого стоят, их не грех и кровушкой окропить…

Воспоминания схлынули, оставив привкус горечи на губах и тяжелую тяжесть на сердце, ведь я знал, чем закончится славное существование Великой Страны, сломавшей хребет непобедимому злобному зверю — военной машине Вермахта. Как её развалят те, кто был поставлен на её защиту и был обязан оберегать от новых напастей не только свой народ, но и весь мир! Как вновь, сначала робко, а потом совершенно не боясь последствий, начнет поднимать голову и цвести пышным цветом национализм в отдельно взятых странах, как начнут тявкать и разевать безразмерные глотки всякие забугорные твари, пытаясь оторвать от павшего гиганта кусок пожирнее, как будут пытаться уничтожить все, что нам дорого… пытаясь стереть, опоганить и опошлить даже саму память о наших славных подвигах! Но, сука, не на тех напали! В родном мире и без меня справятся, а уж в этом постараюсь предупредить…

Я вынырнул из воспоминаний и без сил упал на жесткое сиденье стула. Ноги отчего-то стали ватными и совсем не держали. Сердце колотилось, как заполошное, но никто, даже Медик Владимир Никитич, не обращал на меня внимания. Все присутствующие в моей маленькой палате неподвижно застыли, словно соляные истуканы, не проявляя никакой активности. По щекам профессора Виноградова и полковника Капитонова бежали влажные дорожки слез. На скулах оснаба нервно дергались желваки от судорожно сжатых челюстей. Даже из-под закрытых век майора Мордовцева пробивалась скупая мужская слеза. Мои воспоминания никого не оставили равнодушными — они просто разили наповал.

— Это… немыслимо… — выдохнул Виноградов. — Как такое могло произойти? Ведь вы… вы победили?

— Победили, — произнес я с горечью в голосе. — Но меньше, чем через пятьдесят лет Советского Союза не стало…

— Немцы всей своей мощью не смогли сломать! А какие-то американские буржуи…

— Купили с потрохами, — продолжил я его мысль, — за гребаную булочку с котлетой и модное шмотьё, называя все это громким словом — Свобода! А на деле все это вылилось в банальный грабеж, годы нищеты и унижение для бывшего советского народа!

— Да как же вы допустили?! — Грохнул всей мощью своей луженой глотки полковник Капитонов.

— Как-то так, товарищ полковник… — понуро ответил я, потупившись. — Как-то так… И во всем этом есть и доля моей вины…

— У-у-х! — Хрустнул костяшками пальцев в сжавшихся кулаках Вячеслав Романович. — Такую страну прое…али! Поставить бы гадов к стенке… Да только не дотянуться нам до вашего мира!

— Вы главное теперь свой не прое…ите! — Я поднял голову и, не мигая, впился взглядом в глаза полковнику. — За работу, товарищи офицеры?

— Теперь точно не прое…ем! — Колыхнувшийся воздух от мощного рыка Капитонова разметал остатки седых волосков на моей плешивой голове. — Ты уж постарайся, товарищ Старик, всю правду о тех днях до нас донести… А мы уж постараемся сделать все возможное, чтобы тот сценарий не повторился!

— Я весь ваш, товарищи Мозголомы! Весь, до самого распоследнего винтика в моей пустой головешке!

— Уж мы постараемся, товарищ Старик! — заверил меня полковник. — Вам даже ваш старческий склероз не поможет — вытащим всё!

Глава 13

В просторном кабинете Сталина в этот поздний час было тихо и пустынно, как на забытом и заброшенном кладбище. Но это, наоборот, даже радовало усатого хозяина просторного кабинета — именно в такие часы он мог, хотя бы ненадолго, но перевести дух. Бросив беглый взгляд на стену, где висела огромная карта СССР, сплошь покрытая военными пометками с текущей ситуацией на фронтах, Иосиф Виссарионович задумался: не так давно закончилась Сталинградская битва, окруженные войска Паулюса практически уничтожены, планирование следующей стратегическую операцию в самом разгаре. Необходимо, использовав замешательство немцев, освободить Донбасс и Харьковский промышленный район. Однако спешно подготовленные зимой операции «Скачок»[26] и «Звезда»[27] из-за нехватки Силовиков, техники и общей измотанности войск «технично» завершить не удалось. К тому же Вермахт сумел быстро подтянуть резервы и остановить советское наступление. Тем не менее, благодаря этим операциям Красная Армия уже к нынешнему лету, по всем прогнозам, должна выйти на важные стратегические рубежи Курской дуги, что, возможно, позволит кардинально переломить дальнейший ход войны. Надежды, планы, возможности… И вот оно, доказательство, пусть и косвенное, что они, на данный момент, двигаются в правильном направлении.

Верховный Главнокомандующий закрыл пухлую папку и тяжело поднялся из-за стола. Прихватив материалы с собой, он прошел мимо шкафов с книгами, прикоснулся к стоявшему на подставке большой глобусу в дальнем углу и положил закрытую папку на край совещательного стола, ближнего к входной двери. Пройдя к окну, Сталин остановился, поднял с подоконника трубку и принялся неспешно набивать её табаком, выкрашивая его из папирос лежащей тут же на подоконнике коробки «Герцеговины Флор». Он раскурил трубку от обычной спички, хотя мог легко воспламенить табак «одним взглядом» — простенькой формулой огня, но не стал — привычка еще с тех давних пор, когда Сила в нем еще «не проснулась». Он глубоко затянулся и выпустил дым в отрытое окно, откуда тянуло благодатной вечерней свежестью, пахнувшей свежими, едва проклюнувшимися листочками. Дым привычно проник в легкие, насыщая кровь никотином и слегка расслабляя задумавшегося вождя — содержимое толстой папки основательно выбило его из равновесия! Да и кого бы ни выбило, если знать наперед, что дело всей твоей жизни буквально спущено в унитаз…

Раздавшийся стук в дверь оторвал Иосифа Виссарионовича от тяжелых дум.

— Иосиф Виссарионович? — В кабинет вождя заглянул его личный незаменимый помощник — товарищ Поскребышев.

— У вас что-то срочное, Александр Николаевич? — поинтересовался у вошедшего секретаря Сталин, выпустив в воздух клуб ароматного дыма.

— Прибыл товарищ Берия, — доложил Поскребышев. — Ему подождать?

— Пусть зайдет! — распорядился вождь, вновь глубоко затягиваясь.

— Слушаюсь, товарищ Сталин! — произнес Поскребышев, выходя из кабинета.

— Добрый вечер, Иосиф Виссарионович! — Первым поприветствовал Хозяина Берия.

— Проходи, Лаврентий Палыч! — кивнул Сталин, так же приветствуя верного соратника. — Садись…

Берия без дополнительных указаний опустился на стул, возле которого на столе лежала толстая папка. Он всегда умел угадывать невысказанные пожелания вождя… Берия владел и основными навыками Силовой Менталистики, но применять их в присутствии Сталина никогда бы не решился. Еще