Губатый отхлебнул обжигающий кофе и добавил:

— Если он будет, этот отъезд.

Ельцов даже не повернулся в его сторону, но чашку взял и вышел из рубки на корму.

— Ух, какие мы гордые, — сказала Изотова ему в спину. — Нашел время выпендриваться, Кузя!

Олег бросил на нее через плечо взгляд, который должен был бы разложить Ленку на атомы, но нужного эффекта не достиг, только продемонстрировал сливового цвета гематому, из-под которой едва виднелся налитый кровью глаз.

— Чем это ты его? — поинтересовался Губатый вполголоса.

— Пяткой, — негромко отозвалась Изотова. — Отношения решил выяснять, козел! Руками махал. Орал шепотом, чтобы ты не услышал. А потом «аппарат» достал и с нежностями, чтобы доказать мужское превосходство. Ну, я вывернулась и пяткой… Еще и по колокольчикам дала, для закрепления успеха.

— Не боишься, что задушит ночью…

— Дрочить теперь он будет ночью, до мозолей! Я на «Тайне» ночую. Все, достал!

— Слушай, Ленка.

— Не лезь, Пима! Не твои заботы. Это мое дело.

— Опасаюсь, что не только твое…

— Брось! — огрызнулась она.

— Есть некоторые технические вопросы. Например, сегодня он нужен нам на подстраховке. Обязательно нужен. И мне бы не хотелось, чтобы Олег кого-нибудь из нас угробил. Особенно если вспомнить вчерашнее твое предупреждение.

— Раз нужен, то никуда не денется, — отрезала Изотова. — Будет стоять! Я сказала! Плохо ты его знаешь, Леша. Там, где дело касается «бабок», щепетильностью Ельцов не отличается. Пока ты ему нужен для того, чтобы достать жемчуг со дна, он все стерпит. Хочешь, можешь и его трахнуть за лишний процентик. А вот с того момента, как ты поднимешь сейф наверх, — прикрывай зад тазиком. Тут уж он себя проявит, можешь не гадать. Ты думаешь он меня ревнует? Ага, два раза! Вот если бы ты меня купил… У него купил, сечешь, он бы с тобой поторговался, а потом бы еще и ноги мне придержал, если бы я несогласная была.

— Преувеличиваешь, — сказал Пименов с сомнением.

— Преуменьшаю.

— Хороший у тебя костыль, Изотова… Надежная поддержка!

— А ты не суди! Какой есть — от Бога! Как видишь — шанс он мне дал. И, если честно, — она тряхнула головой, словно отбрасывая воспоминания, — помог выжить. Не выжила бы я без него, Пима. Это честно. Но и он бы без меня не выжил.

— Голодали, что ли?

— Разное было, — отозвалась Ленка с неохотой. — Зачем тебе подробности? Не парься, старик, спать лучше будешь… Жизнь — она, знаешь, какая жесткая штука? Гораздо жестче х. я! Все, кончаем базар! Что брать с собой?

— Все то же, работаем в костюмах.

— О, черт! Пима! Обязательно напяливать на себя этот гондон?

— Если я не ошибаюсь, глубины там начинаются от двадцати пяти.

— Ну и что? — удивилась Изотова.

— Давай грузиться, по дороге объясню. И кончай курить перед погружением, — он выхватил из ее губ наполовину выкуренную сигарету и загасил в пепельнице, уже полной окурков. — Вечером кури на здоровье, а сейчас не смей!

— Вы что, сговорились? — возмутилась Ленка. — Тебе что, больше учить некого?

Они вышли на палубу.

— Вода здесь прогрета, — объяснил Пименов громко и внятно, чтобы и Ельцов расслышал все, до последнего слова. — И в принципе, если нет штормов и не приходит сгонный ветер или холодное течение, в здешних местах метров до 15-ти можно безболезненно ходить без костюма, правда, не более чем минут десять. Здесь же нам с тобой придется ходить гораздо глубже и намного дольше. И даже на небольших глубинах.

Он ухватил свою скубу и потащил ее к корме, кивнув головой Изотовой и Олегу, чтобы начинали переносить снаряжение.

— …так бывает далеко не всегда. Первое — после шторма слои воды перемешиваются и на термоклин можно нарваться и в метре под поверхностью. А первый раз попасть в термоклин, дорогие гости, это как первый секс — не забывается. Так говорят опытные дайверы, а они знают толк и в том, и в другом…

Губатый спрыгнул в лодку, принял из рук Ельцова свои баллоны и скубу Изотовой.

— Так что костюмы мы с тобой наденем, хоть я не уверен, что неопрен спасет нас при попадании в слой воды температуркой градусов в девять…

Изотова слушала внимательно, с серьезным выражением лица, а вот Олег не выдержал и фыркнул:

— А айсбергов там не будет? Между которыми плавают зубастые белые акулы?

— Не-а, — спокойно ответил Пименов, подхватывая сумку со всем остальным снаряжением и опуская ее в лодку. — Айсбергов не будет, Олег. И белых акул тоже. Берите фляги с водой и поехали!

У конца нужной им скалы эхолот показал 22 метра… Через полсотни метров на экране прибора появились цифры 33, а еще через двадцать — 35 метров. Дальше дно было, как горнолыжный склон и стало понятно, что с их аквалангами там делать нечего.

— Готовимся, — приказал Пименов. — Тридцать пять метров это, конечно, не абзац, но и не по бульвару гулять. Пятьдесят метров на воздухе, а не на смеси — это практически предел. Спуск на «one touch» — коснулся и наверх. Если мы не найдем «Ноту» на этих глубинах — поиски прекращаем. Дальше — меняем оборудование или, что вероятнее, перестаем играть в кладоискателей. Потому что у меня для этих игр ни денег, ни желания нет!

Он посмотрел на Изотову и одноглазого Ельцова.

— Олег, твоя задача! Мы спускаемся «на привязи», а ты следишь за фалами. Если видишь или чувствуешь три рывка — хватай веревку и тащи изо всех сил. У Ленки фал с красным «бантиком». У меня без бантика. Надеюсь, ты не дальтоник! Все понятно?

Ельцов кивнул.

— И еще, — сказал Губатый. — Если у тебя проблемы — выбираешь слабину и дергаешь два раза. Пауза и еще два раза. Быстрой помощи не обещаю, нужно время на всплытие. Но лучше позже, чем никогда! Проблемы — это чужое судно в бухте и прочие серьезные неприятности. Приступы тошноты от морской болезни проблемами не являются. Потерпишь сегодня. Понял?

Ельцов кивнул.

Пименов сверился с GPS и бросил неподалеку от места, где скала уходила под воду, тяжелый якорь, снабженный красным пластиковым буйком — «сигналкой», и, когда якорные лапы крепко впились в грунт, принайтовил «Адвенчер» к проушине на поплавке.

— Тридцать пять минут восьмого, — Губатый посмотрел на часы наручного компьютера, и Изотова сделала то же самое. — Работаем. И будем считать, что у нас воздуха на тридцать минут.

Изотова опять шла первой, чуть ниже него, — облитая черным неопреном, с «фаберовской» спаркой на спине, — и оставляла за собой тоненький ручеек пузырьков. Пузырьки рвались наверх, туда, где на голубой поверхности была видна лодка — темный силуэт днища, пятно якорного поплавка, нити веревок страховки. Ленка плавно работала ластами, спускаясь все ниже и ниже в наступающий сумрак, оживленный проблесками мечущегося в испуге малька — серебристые сполохи от бегущих в панике рыбьих яслей то и дело пробивали полумрак.