На лице Марселя появилось угрожающее выражение, и Мегрэ, несмотря на наигранное возбуждение, бросил быстрый взгляд на сжавшиеся кулаки верзилы. Уж не для того ли он на миг отвернулся, чтобы скрыть промелькнувшую улыбку? И не потому ли отхлебнул большой глоток, чтобы не сбиться с тона?

— Молодому человеку лестно быть любовником барышни Форлакруа, дочери судьи, которая играет на фортепьяно…

— Послушайте, комиссар…

— Заткнись! Ты будешь говорить только в присутствии своего адвоката. Ты же сам это заявил… Молодой человек влюблен. Молодой человек пыжится от гордости. И когда папенька Форлакруа, карауливший за дверью, приглашает, его зайти, молодой человек превращается в лепечущего младенца. «Как! Вы любите мою дочь. О чем же разговор? Она ваша. Вручаю ее вам. Женитесь на ней». Что, так оно и было, да. А здоровенный младенец, способный кулаком быка, ничего не видит дальше собственного носа. «Да, месье, я женюсь на ней! Да, месье, я честный человек, у меня самые серьезные намерения». Он так взволнован, так счастлив, так горд, что не может удержаться и бежит разыскивать своего врага Альбера Форлакруа, который неоднократно грозился набить ему морду «Вы принимали меня не за того, кто я на самом деле. Я хочу жениться на вашей сестре. Помиримся.» — За стеклом двери Форлакруа, вытянув шею, силился ловить каждое слово, а сухонькая Дидина вся подалась вперед, сидя уже на самом краешке скамейки.

— Так вот, мой мальчик, могу тебе сообщить, что они оба обвели тебя вокруг пальца. А ты до сих пор так и не понял? Ты был убежден, что они оценили твои достоинства и потому раскрыли тебе объятия. И только твоя старуха мать что-то заподозрила. Я убежден, что ты разозлился на нее, когда она посоветовала тебе быть благоразумней и не слишком ликовать. «Уверяю тебя, мама, Лиз вовсе не сумасшедшая, это просто болтовня. Когда она будет счастлива, когда за нею будет уход…» Ну, и прочее слюнтяйство. Господи, какой дурак!

Мегрэ оглядел с головы до ног своего тяжело дышавшего собеседника и подмигнул Межа, который никак не мог понять, что все это значит.

— Искорку здравого смысла, уверен, зажгла в тебе твоя мать. Впрочем, что она, бедная, могла поделать с такой упрямой да еще потерявшей от радости голову орясиной, как ты? «Покажи ее хотя бы врачу. Вдруг она и впрямь сумасшедшая?» И тогда ты вспомнил своего старого приятеля Жанена. Взял Альбера в свидетели чистоты своих намерений. Если Жанен, осмотрев Лиз, решит, что она… Ну что? Разве не так все было? Да не отвечай! Ты ведь будешь говорить только в присутствии своего адвоката, верно? А Альбер знал, что его сестра беременна…

Все произошло так внезапно, что Мегрэ не успел отскочить. А может быть, он как раз хотел, чтобы дело приняло именно такой оборот? Марсель схватил его за лацканы пиджака и, еще немного, как следует тряхнул бы.

— Что вы сказали? Что вы сказали?

— Хочешь, чтобы тебе это подтвердил доктор из клиники? Сейчас сделаем. Тебе придется лишь поговорить по телефону…

— Лиз…

— Да, беременна! Такое случается. Вот почему судья неожиданно так легко согласился выдать дочку за неотесанного мужлана вроде тебя. Вот почему Адьбер поехал с тобой в Нант. Из осторожности. Он не хотел стать вместе с сестрой посмешищем всего Эгюийона… Меня интересовала одна деталь. Я все ломал себе голову, неужели Жанен согласился взобраться по стене, чтобы осмотреть пациентку? Нет! Все было проще. К себе ты его привезти не мог, поскольку твоя мать была в курсе, а ты предпочитал не посвящать ее в эту историю. Так вот, вы втроем поужинали у Альбера. Могу даже сообщить, что ели вы камбалу. Потом, когда к судье пришли гости, началась партия в бридж и путь был свободен, Альбер провел доктора. У него есть ключ. Тихо пройти на второй этаж не так уж трудно. Я кое-что уже заподозрил, еще когда он решил передо мной высадить дверь плечом. Если у него был ключ от входной двери, вполне возможно, что… Впрочем, это тебя не касается. Альбер провел доктора Жанена к сестре, а сам остался ждать. Ну, а ты, дурачина, бродил вдоль стены, по которой обычно влезал к ней.

Мегрэ обернулся к двери и увидел, что Альбер Форлакруа стоит за нею с угрожающим видом.

— Ты, надо думать, пережил несколько неприятных моментов. Приперлась Тереза и начала угрожать. Ты никак не мог понять, почему не возвращаются Альбер и Жанен… Так и быть, расскажу тебе. Осмотрев девушку, Жанен пришел к Альберу в кладовку для фруктов. Что он ему сказал, нетрудно угадать. Первым делом он заметил: «Но ведь ваша сестра ждет ребенка…» Потом… Глянь-ка на него! Да не на инспектора! Обернись к двери! Ты посмотри на его физиономию!

Мертвенно-бледный, с исказившимся лицом, Альбер Форлакруа стоял, уцепившись за дверную ручку, и губы его были какими-то странно влажными.

— Входите, Форлакруа. Вам будет лучше слышно. Я хочу рассказать, что вам сообщил доктор. Он сказал, что ваша сестра неизлечима, что бесчестно толкать ее в объятия порядочного человека, что ее место в психиатрической лечебнице и что его долг как врача…

— Это не правда! — произнес он тусклым голосом.

— Что не правда?

— Я не убивал его. Это сестра, — и Альбер наклонил голову, словно намереваясь броситься на них.

— Эту историю вы рассказали Марселю, когда вернулись один. К несчастью, если бы Лиз убила доктора молотком, лежавшим в кладовке, ей не пришло бы в голову протереть рукоятку. Где она могла слышать про отпечатки пальцев? Нет, голубчик! Это вы ударили его в приступе бешенства, и, кстати, если не возьмете себя в руки, он и теперь у вас может начаться. Доктор заявил, что собирается сообщить всю правду Марселю. Вы настаивали. Вы хотели, чтобы брак был заключен любой ценой. И тут вас охватил ваш обычный приступ бешенства. И знаете… Да, голову даю на отсечение!.. Знаете, что подумал доктор Жанен, увидев, как вы бросаетесь, словно одержимый? Он подумал, что у вас в семье безумна не только ваша сестра и что… — Альбер Форлакруа с исказившимся лицом, с горящими глазами ринулся на комиссара. Он хрипло дышал, но прежде чем дотянулся до Мегрэ, его схватил за плечи Марсель, и они оба покатились по полу. Ничуть не обеспокоенный происходящим, комиссар подошел к столу, налил себе выпить, закурил трубку и, наморщив лоб, глянул на дерущихся.

— Межа, надень ему наручники, если сможешь. Так будет спокойней.

Задание оказалось не простое: оба соперника не уступали друг другу в силе. Форлакруа неистово вцепился зубами в большой палец Эро. Марсель не удержался и вскрикнул. Щелкнул один браслет. Межа никак не удавалось овладеть второй рукой, и тогда, разъярясь, он неловко, но изо всей силы начал молотить кулаком по физиономии Альбера.

Дидина прилипла к стеклу, нос у нее сплющился, глаза блестели, а тонкие губы кривились в довольной улыбке.

— Ну как?

— Готово, шеф!

Второй стальной браслет сомкнулся наконец на запястье.

Марсель Эро, пошатываясь, сжимая правой рукой кровоточащий большой палец левой, с трудом поднялся. Он тоже схватил со стола бутылку водки. Но не для того, чтобы выпить. Ему нужно было продезинфицировать рану. Палец был прокушен до кости.