— Fermela!

— Hein? Espece de salaudj'e vais te casser la gueule!

— Moncul!

— Боже мой, разве обязательно нас будить такой перебранкой? — раздраженно спросила Джослин, перевернувшись на шкурах. — Из-за чего они ругаются на сей раз?

Ванесса, стоя у входа в палатку и наблюдая за ссорой, пожала плечами.

— Кажется, Бабетта опять выразила недовольство его стряпней. Ты же знаешь, как болезненно Филипп реагирует на критику.

— Надеюсь, она не выполнит свою угрозу разбить ему физиономию?

— Она схватила одну из его сковородок, но и он тоже. В данный момент они стоят, уставившись друг на друга.

— Позови-ка ее, Вана. Я ее уже неоднократно предупреждала, чтобы она не цеплялась к Филиппу. Где, по ее мнению, я буду искать ему замену, если он сбежит из-за нее? Это ее следовало бы уволить. Вечно из-за нее проблемы…

— Но, согласись, она вносит определенную живость в наш быт. И мужчины только счастливы, должна заметить. А почему ты у нас сегодня с утра такая раздражительная, скажи на милость?

Джослин пропустила вопрос мимо ушей.

— Позови ее, пока мой завтрак еще не испорчен. И почему лампы до сих пор горят? И вообще, что сейчас за дьявольское время? Тут Ванесса не выдержала и рассмеялась.

— Насколько я понимаю, что-то около шести часов утра. Твой милый мистер Сандер разбудил весь лагерь полчаса назад, заявив, что нам следует тронуться на рассвете, дабы «не тратить понапрасну светлое время суток».

— На рассвете?! Он что, спятил?! — завопила Джослин.

— Осмелюсь предположить, он хочет покончить с взятыми на себя обязательствами как можно быстрее. А при таком подходе к делу мы окажемся в Вайоминге в мгновение ока.

— Я поговорю с ним.

— Желаю удачи.

— Позволь узнать, что именно ты находишь здесь смешного, Вана?

— Я ведь тебя предупреждала, дорогая, помнишь? Этот человек сделает все возможное, лишь бы заставить тебя пожалеть о том, что ты наняла его. Проводник, как же! Прирожденный надсмотрщик за рабами, вот кто он такой.

Произнеся свою тираду. Ванесса отправилась позаботиться, чтобы между их французами не разразилась гражданская война. Но быстро вернулась вместе с Джейн, принесшей таз с теплой водой и чистое полотенце. Бабетта благоразумно не появилась, несомненно, уведомленная о том, что вызвала недовольство герцогини. Поэтому Джейн достала свежее платье для Джослин и аккуратно разложила его.

Джослин все еще лежала под покрывалом, стараясь подавить вспыхнувшее раздражение, которое возникло отнюдь не из-за утренней перебранки прислуги. Губы у нее болели, и она нисколько не сомневалась, что обнаружит перед зеркалом, как они вспухли. Можно ли это скрыть? Если Кольт ее увидит, то сразу поймет: он действительно сделал ей больно. И как быть, если он потребует объяснений? Сказать ему, что такое обращение доставило ей удовольствие? Или — правду: она так хочет, чтобы он стал ее первым любовником, что готова закрыть глаза на его вчерашнюю грубость?

— Ну и?.. Знаешь, он ведь примется молотить по… э-э… палатке, если ты не будешь готова в назначенный срок. Или ты именно этого и добиваешься? Может, мне очистить помещение?

Да, на Ванессу, судя по качеству ее юмора, сегодня рассчитывать не приходится. Она обожает лишний раз подчеркнуть свою правоту, когда действительно оказывается права. А Джослин была уверена: графиня считает сегодняшний неслыханно ранний подъем лишним доказательством желания Кольта отомстить ей, Джослин, за то, что она поймала его на слове и вынудила пойти к ней на службу.

— Если он постучит, тем хуже для него, — пробурчала Джослин. — Я никуда не поеду, пока не проснусь окончательно и не соберусь.

— Что я слышу? Мы готовимся к первой размолвке с нашим парнем? Можно мне послушать?

— Вана!

— Хорошо-хорошо, — ответила графиня, подойдя к Джослин и усаживаясь у нее в ногах. — Полагаю, я сказала все, что хотела. Но ради Бога, почему ты сегодня такая сварливая?

Джослин вздохнула.

— Плохо спала.

— Хочешь поговорить об этом?

— Не очень, — повернувшись к ней, произнесла Джослин и тут же сжалась, услышав, как Ванесса ахнула, разглядев ее лицо.

— Боже праведный, это уже произошло! Когда? Почему ты мне не сказала? Слава Богу, хоть ты цела! Неужели теперь мы можем отказаться от услуг этого грубияна.

— Ничего такого не случилось.

— Чепуха, — фыркнула Ванесса. — По-твоему, я не знаю, как выглядят губы после крепкого поцелуя?

— Но он только это и сделал, причем только для того, чтобы я его уволила.

— А ты уволила? Нет, конечно, иначе его бы здесь уже не было. Но… по крайней мере хоть наметился прогресс?

— Прогресс? — Джослин стало смешно. — Вана, он поцеловал меня вовсе не потому, что хотел этого. Он пытался…

— Да, я слышала. Заставить тебя его выгнать. Но это было то… чего ты ожидала?

— Ожидала? Да. Хотела? Нет. Он сделал это настолько грубо, насколько смог, и я лишь надеюсь, что его проклятые губы болят не меньше!

Ванесса моргнула, услышав столь горячий ответ.

— В таком случае мы можем утверждать, что прогресса нет, — констатировала она. — Если, конечно, его разнузданность не вызвана потерей самообладания.

Самообладания? Голос его действительно был не очень тверд, когда он спросил, готова ли она его уволить. И дыхание у него стало прерывистым. И пальцы его крепче вцепились ей в волосы после поцелуя, а не до него. Может, вопреки собственной воле, он вложил в поцелуй страсть? Господи, как ей хочется думать именно так! Но у нее слишком мало опыта, чтобы с уверенностью судить.

— Не знаю, Вана. Но это и не имеет значения. Под конец я снова обидела его, и он, отправляясь спать, должно быть, осыпал меня проклятиями, а не томился желанием. И, если подумать, — добавила она, отбрасывая покрывало, — мне вообще не следовало к нему приближаться еще несколько дней. Не нужно было подходить к нему вчера вечером. Знала ведь, что прошло слишком мало времени, он еще не остыл. Такой ошибки я больше не сделаю.

— Пит скачет.

— Давно пора, — буркнул Девейн.

— Он везет доктора? — спросил Клей, лежа в углу на матрасе.

— Прекрати ныть! — рявкнул на раненого Девейн. — Я же вытащил из тебя эту чертову пулю, верно?

— Пит один. Клей, — сказал Клайделл, стоя у открытой двери и наблюдая за приближавшимся всадником. — И потом, доктор вряд ли сможет еще что-нибудь сделать, а нам пришлось бы его пристрелить, чтоб не болтал. Хочешь еще виски?

Эллиот молча смотрел, как человеку, звавшемуся Клеем, передали бутылку сивухи, которая в этих краях именовалась виски. Парень уже мертв, только еще не знает об этом. Потерял слишком много крови, прежде чем добрался сюда. Вместо того чтобы мучить его, извлекая пулю, сам Эллиот просто положил бы конец страданиям парня. Но его мнения никто не спрашивал, а он высказываться не стал. Ему хотелось пристрелить парня еще и за то, что тот провалил задание. Но и это желание пришлось оставить при себе. Не следует показывать остальным, насколько он действительно зол.