Кольт тупо смотрел на подстреленную дичь, когда ее голос вывел его из оцепенения.

— Опасность только тогда опасность, когда она за чем-нибудь скрыта, мистер Сандер. Возможно, вы соизволите подобрать дичь и доставить ее на кухню. Филипп, наш повар, оценит ее по достоинству.

Он не понял и половины слов, которые она произнесла напоследок, прежде чем умчаться, взметая облако пыли. На скаку она громко свистнула. Гнедой жеребец вскинул голову и поскакал за ней следом. Но Кольт и тут не встал. Он все еще не мог прийти в себя, ошарашенный ее искусством стрельбы. Оно могло сравниться лишь с его собственным. Еще одно качество, которого он никак в ней не предполагал. Поэтому Кольт не сразу осознал, что герцогиня дерзко оставила его одного, без лошади.

По крайней мере она так думала. На самом деле ему было столь же легко вернуть своего Аппалуза, как ей высвистеть гнедого. Но тогда она снова оказалась бы рядом, а теперь уже совершенно очевидно, что в этом случае он не может держать руки при себе. Господи, он хватается за любой предлог, лишь бы прикоснуться к ней! Даже якобы стараясь напугать ее так, чтобы она больше не приближалась и у него не было возможности до нее дотронуться.

Когда Кольт окончательно понял, что сидит посреди пустыни без лошади, рядом с подстреленной дичью, которая вот-вот начнет вонять, он разразился потоком ругательств, от которых у этой мстительной рыжухи загорелись бы уши. Ему действительно нужно охладить свой пыл, главным образом телесный. Пока он доберется пешком в лагерь, до которого добрая миля, это ему, несомненно, удастся. Однако в нем снова начал закипать гнев.

— Что ты станешь делать, когда этот человек начнет тебя бить? Джослин отмахнулась.

— Не говори глупостей, Вана. Он не осмелится. Но мерить шагами палатку тем не менее перестала, поскольку сама услышала неуверенность в собственном голосе.

— А вдруг?..

— Не смотри на меня так, дорогая. Это ты у нас играешь с огнем. Я с этим парнем еще не успела и словом перемолвиться. Но тебе не кажется, что нужно было беспокоиться о последствиях до того, как ты угнала его коня?

— Я его вовсе не угоняла, а просто позаимствовала. Но если бы и угнала, то он это заслужил.

Она вызвала в лагере приличный переполох, вернувшись на огромном Аппалузе, но одного взгляда на ее мрачное лицо всем хватило, чтобы удержаться от вопросов. Даже брат Кольта ничего не сказал, во всяком случае, ей. Но с тех пор прошло уже несколько часов.

Караван проехал то место, где она оставила Кольта, но его самого и след простыл. Они уже успели разбить лагерь на ночь, а он все не появлялся. Похоже, ее люди начали задумываться, не отделалась ли она от него навсегда. Они ведь отчетливо слышали выстрелы. Джослин и сама начала беспокоиться. Он говорил о змеях, и этот проклятущий горный лев где-то болтается. Конечно, Кольт не остался совсем безоружным. Его револьвер по-прежнему при нем. Без всякого сомнения, он просто хочет, чтобы она пребывала в тревоге.

— Мне, право, нравится этот ковер, дорогая, но он недолго выдержит, если ты и дальше будешь так его топтать, — весьма сухо заметила Ванесса. — Почему бы тебе не выпить немного шерри перед ужином?

— Извини, — ответила Джослин, но ходить не перестала.

— Я понимаю, что со мной не очень-то легко общаться в последние дни.

— Должно быть, ты шутишь, — фыркнула Ванесса. — Твои миленькие стычки с мистером Сандером — лучшее развлечение за все время, не считая той драки, когда два наши лакея чуть не поубивали друг друга из-за Бабетты. Ты ничего не рассказала о том, что произошло сегодня. Но если ты уезжаешь безупречно одетой, а возвращаешься в весьма растрепанном виде, то нетрудно догадаться. Жду не дождусь, что же будет дальше.

За это графиня удостоилась убийственного взгляда, который тут же сменился закрытыми в ужасе глазами, так как обе услышали шум у входа в палатку. Прибыл мистер Сандер.

— Послушайте, приятель, — недовольно говорил один из охранников, — вы не можете войти внутрь без приглашения.

Единственным ответом был звук удара, скорее всего кулака в челюсть. Затем послышался голос второго охранника, какая-то возня и еще два сильных удара.

— Тебе лучше достать свой дерринджер, дорогая, пока он не успокоится настолько, что к нему вернется способность соображать.

Но Джослин даже не пошевельнулась, да у нее и не было на это времени. Ни одной из них и в голову не пришло, что охранники могут выиграть стычку, и обе оказались правы. Полог палатки отлетел в сторону, и стремительно вошедший Кольт оказался прямо перед Джослин. Она обхватила себя руками, но не сдвинулась с места. Возможно, именно ее неподвижность удержала его от того, чтобы схватить Джослин за плечи и начать трясти. Он только швырнул ей под ноги свою шляпу и заорал:

— Мне следовало бы… Никогда не смей…

Он осекся. Ее кажущееся спокойствие обезоружило его. Какое захватывающее занятие — наблюдать, как он старается совладать со своими эмоциями. Он стоял с закрытыми глазами, и Джослин почти физически ощущала, какая в нем бушует буря, какая страсть рвется наружу, хоть внешне это никак и не проявляется.

Раньше Джослин считала, что он никогда не теряет самообладания и гордится своим умением скрывать мысли и чувства за маской невозмутимости. Она не раз имела возможность убедиться в этом. Но вот он уже не в первый раз кричит на нес.

Интересно, это хороший признак, если мужчина теряет контроль над собой, только находясь рядом с ней? Или он просто оказался в ситуации, с которой не может справиться, и его это злит? Ей бы очень хотелось во всем разобраться, но она и так достаточно его сегодня завела. Ванесса, как всегда, права. Нельзя играть с огнем, предварительно не просчитав последствия.

Прежде чем Кольт открыл глаза, в палатку ворвались шестеро охранников.

— Они припозднились, — спокойно сказал Кольт Джослин, в то время как Ванесса поспешно сообщила мужчинам, что никакого повода для беспокойства нет. — До тебя чертовски легко добраться, женщина.

— Не совсем, — так же спокойно возразила она. — Единственная причина, по которой вам удалось пройти — то, что они вас знают. Если бы попытался кто-то посторонний, его бы просто пристрелили. Вы не слишком сильно их поколотили?

— Нет.

— Хорошо.

Улыбнувшись ему, Джослин повернулась к охранникам и подтвердила слова Ванессы. Она даже взяла на себя всю вину, хоть и не стала вдаваться в подробности, лишь вскользь дала понять, что сама невольно спровоцировала Кольта. Поскольку все видели, как она вернулась на лошади Сандера, но без самого Сандера, его раздражение легко можно было понять и простить. Ему не понадобилось и слова произносить в свою защиту, да он никогда и не стал бы этого делать.

Только сэр Паркер заколебался, не желая уходить, пока Кольт оставался в палатке герцогини. Но Кольт уже окончательно взял себя в руки, а обе женщины настойчиво уверяли, что все в порядке. Выбора у сэра Паркера не оставалось, и он ушел. Как только последний из охранников покинул палатку, в тишине прозвучали слова Кольта, произнесенные холодным и очень серьезным тоном: