Ноги сами понесли ее через комнату, и ее протянутая рука исчезла в его большой и сильной руке. Теплые пальцы обвились вокруг ее талии, притягивая ее ближе, пока она не оказалась прямо между его бедрами. Он поднес к губам ее руку и поцеловал.

– Спасибо.

– За что? Я еще даже не утешила тебя.

– Утешила, – сказал Саймон. – Ты утешала меня всю свою жизнь. – Его лицо приняло хмурое выражение, и он спрятал его у нее на груди.

Эллен не могла дышать. Она даже не знала, где прикоснуться к нему, что делать с его руками. Его макушка упиралась снизу ей в подбородок, его руки были обернуты вокруг ее талии. У нее распирало грудь там, где он прижимался лицом, обжигая ее своим теплом, делая ее сверхчувствительной.

Он так хорошо ее знал, обольстительный шельмец! Он так умело пользовался ее слабостями. Но она не могла удержаться, чтобы не гладить его спину, пытаясь смягчить напряжение, сковавшее его тело.

– Помнишь, как ты гладила мои волосы, – сказал Саймон, тычась носом ей в грудь, – когда я спал на полу в твоей комнате?

Эллен замерла, огорошенная.

– Но я… я делала это, только когда ты спал! И я едва касалась! Ты не мог это чувствовать!

– Я никогда не засыпал раньше тебя, – признался Саймон. – Я притворялся спящим, чтобы ты могла меня ласкать. Мне это нравилось.

– Ты великий обманщик. Значит, все то время ты знал… – Эллен умолкла. У нее началась дрожь в горле. – Ты знал, что я… чувствовала к тебе.

– Да, знал. Это было так здорово. Так приятно. Я приходил в твою комнату ради этого. Никто не обращался со мной подобным образом.

– Если ты знал, то почему ты ничего не делал? Почему никогда даже не трогал меня? И не целовал до той ночи, когда ты уехал? Я знаю, что я не была красавицей, которая может свести сума, но я…

– Я не смел осквернить то единственно хорошее, что у меня было, – чистосердечно признался Саймон. – Ты была моим надежным прибежищем. Я не мог искушать судьбу, чтобы погубить и его тоже. – Он уронил бумаги Плимптона на грязный пол. – Погладь мои волосы, как ты обычно это делала, Эл.

Она покачала головой.

Саймон поднес ее руку сначала к губам, потом к щеке и, прижав ладонь к своему виску, провел вниз по блестящему вороху черных волос. Эллен чувствовала это молчаливое повеление. Он хотел подчинить ее себе невидимым потоком флюидов. Затянуть ее, как неразумного пловца, в глубокие, бурные воды.

Силы покинули ее ноги. Он это уловил и потянул ее к себе на колени. Все резко усугубилось, когда он в молчаливой мольбе прижал ее руки к своим волосам. Его тело было такое гибкое и сильное, волосы – такие блестящие и гладкие. Они легко скользили между ее пальцами, не то что та слипшаяся от сосновой смолы масса, когда он мальчиком проводил ночи в лесных скитаниях.

Если эта короткая нежная ласка сделает его счастливым, можно уступить ему, подумала Эллен. Потом она проявит волю и удалится прочь. Это будет правильно, ибо каждой крошечной глупостью она все глубже загоняет себя в его ловушку.

Эллен была готова уйти, но она знала, что стоит ей только подняться, как его бдительные руки тут же сожмутся вокруг нее. Он будет ее уговаривать, умолять и разными уловками заставит ее сделать еще один шаг, потом еще… И так будет продолжаться до тех пор, пока отступление станет невозможным.

Тогда он сможет взять то, что ему хочется, и винить будет некого, кроме себя самой. Ее мысли отозвались щемящей тоской, такой глубокой и пугающей, что это походило на безумие.

Поддавшись минутному желанию, Эллен медленно гладила спутанные пряди, пока они не стали совершенно гладкими. Каждое движение втягивало ее все глубже в сети коварного колдовства, где время теряло смысл и мысли растворялись, едва успев зародиться. Все доводы и запреты исчезали в белом шуме, постепенно таяли в успокаивающей фоновой музыке. Эллен оттянула эластичный шнурок, сдерживавший конский хвостик, и расправила его волосы по плечам, убирая пряди с удивительно красивого лица. Саймон прикрыл глаза и вздохнул от удовольствия, когда тяжелый свиток шелка скользнул между ее пальцами. Нет, это было не утешение. Не успокаивающие ласки. Это была услада для ее собственных изголодавшихся рук, собственного истосковавшегося сердца.

Их лица находились всего в каких-то дюймах друг от друга. Его дыхание доносило запах кофе, который она ему принесла. Запах мыла, которым он пользовался. Запах розмаринового геля, которым она обеспечивала ванные комнаты своих постояльцев.

Когда Саймон приподнял ее, она отчаянно замахала руками. Но в тот же момент он подцепил ее своей лодыжкой и развернул вокруг своих ног, притянув обратно и посадив ее верхом к себе на колени. Он сцепил руки замком вокруг нее и держал ее, как ему хотелось.

Как бы то ни было, но все ее оправдания относительно утешений враз испарились. То, что сейчас происходило, было не что иное, как откровенный секс. Лишь несколько слоев одежды отделяли ее лоно, томящееся в сладких муках, от вздыбленной мужской плоти. В стальных тисках его хватки Эллен чувствовала себя беспомощной и распятой. Казалось, будто он и впрямь проникает в ее нагое тело.

Она попыталась отстраниться, но Саймон крепче сомкнул руки.

– Тсс, – успокаивал он, – это всего лишь объятия. Я хочу окутать себя тобой целиком. Хочу ощущать, какая ты нежная и приятная. Хочу вкушать тебя подобно кошке, слизывающей сметану. Я не сделаю ничего против твоей воли, Эл.

Ох, какой коварный! Она собрала все силы, чтобы отодвинуться на пару дюймов от его горячей обнаженной груди.

– Прекрати, Саймон! Это не просто объятия!

Дразнящая сексуальная ухмылка преобразила его худощавое лицо.

– Тогда лучше соединить объятия с поцелуем, – предложил Саймон.

Эллен с силой толкнула его в плечо.

– Это не лучше, а хуже!

– А ты попробуй, и мы посмотрим, насколько это хуже!

Невысказанные вопросы вибрировали в воздухе, и оба боялись услышать ответы. Оба не хотели позволить себе упустить момент.

Саймон схватил ее руку и потер ею свою щеку.

– Я люблю, когда ты трогаешь мои волосы. Поласкай меня вот так снова. Ну пожалуйста, Эл.

Эллен захватила большую пригоршню его волос и стала их гладить.

– Не мучай меня, – умоляла она. – Это жестоко, Саймон!

– Это ты меня мучаешь! – запротестовал он. – Я пытался быть пай-мальчиком, спокойно занимался своим делом, но тут приходишь ты и приносишь мне очень вкусные вещи. Ты прекрасна, сексуальна и добра. Ты говоришь мне приятные вещи, ласкаешь мои волосы, и после этого я не должен целовать тебя? Не должен трогать тебя? Спустись с небес, Эл! Я земной человек!

– Да, конечно, – резко сказала она, – может, ты и земной человек, но я помолвлена…