— Ночью ты находился в «трипе». Это состояние психики человека, находящегося под действием галлюциногена. Но это, как ни отвратительно звучит, естественно, — он пожевал губами, подбирая правильные слова. — Плохо другое. Сегодня утром с тобой случился «флэшбэк».

Я устал от птичьего лексикона и просто уставился на врача, ожидая перевода.

— Флэшбэк — это вспышка из прошлого, — сказал Игорь, снимая с телефона трубку. Наверное, звонить насчет лазера. — Побочный эффект у человека, принимающего психоделики.

— И это тоже плохо, но хорошо?

— Это просто плохо, поскольку галлюциноген прополз по всему твоему мозгу, не пропустив ни одной извилины. — И, снова отвечая на безмолвный вопрос, Костомаров пробормотал: — Доза, которую обычно принимают любители «посмотреть мультики», в десять раз меньше той, что обнаружена у тебя в крови. Я очень хотел бы пожелать тебе успеха в скорейшем освобождении от кошмаров, но, к сожалению, в успех этот совершенно не верю.

Напоследок он велел мне в обязательном порядке прибыть сегодня в девять вечера, лечь под комплекс капельниц и предстоящую ночь провести в палате дневного стационара. Я пообещал.

Когда мне на втором этаже его клиники вгоняли в вену иглу с электродом, он стоял рядом.

— Ты видел предметы, расположенные рядом, в неестественно большом виде. Это называется макропсией. Видел и необычно маленькие, хотя те того не заслуживают. Это микропсия. С этим делом мы справимся, я думаю… Но то, что, находясь на одном конце города, ты видел выражение лиц людей, беснующихся на другом… А также рассматривал залетевший тебе под ноги крест… Не говоря уже о цунами, возникшем в нашей говнотечке… — И Костомаров признался, что не может объяснить явления. — Ну, да ладно, Бережной. Я сегодня же позвоню нашему психологу.

После этих слов я почувствовал себя плохо. Но ненадолго. Мне стало гораздо лучше, когда на вопрос Настеньки: «Игорь Валерьянович, квитанцию на обследование выписывать?» — Костомаров ответил: «Не нужно, Артур Иванович обещал следующей осенью всему штату поликлиники грибов насушить».

Значит, по мнению главврача, до следующей осени я доживу. Игорь Костомаров слова на ветер, я вам скажу, не бросает. Кому говорит: блевать — тот блюет.

Но год — это слишком долгий срок. Мне бы дождаться семи часов — слава богу, недолго осталось — и зайти по этому странному адресу с указанием маршрута приближения к нему, как в лучших традициях «Охоты на лис». А там мне хватит и десяти минут. Шестисот секунд мне будет вполне достаточно и для разговора с Лидочкой, и с папой ее, давшим дочке такое хорошее и скорое образование.

Тогда, после убытия милиционера, мне не удалось как следует сообразить, что адрес, указанный девушкой на блокнотном листе, может поставить меня в тупик. Я плохо знаю город, в котором собрался дожить остаток жизни, и мое постоянное нахождение в восточной его части столкнуло меня с такой банальной трудностью, как розыск дома. Розыск для меня вообще не представляет больших трудностей. Все дело в знании поведения объекта. Но поведение Лиды свидетельствовало о том, что у нее не все дома, а предлагаемый ею маршрут движения поставил меня в тупик тотчас, едва я сошел, согласно указаниям, с улицы Центральной и направился в сторону родника «Святой ключ».

Дальше на бумажке значилось: «Пересечь дорогу». Невероятно прикольная для привыкшего к центральной части столицы москвича ориентировка.

Я ее пересек и оказался в парковой зоне. Трудно представить, что здесь может оказаться какое-то жилое строение.

«Пятьсот метров от родника на северо-запад». Лида — сумасшедшая девочка во всех отношениях. Меня начинает бить мелкая дрожь, как только я вспоминаю ее руки, согревающие стакан с вином. Такая же дрожь меня поражает, едва я вспомню ее ноги. И точно так же у меня начинают трястись пальцы, когда я начинаю читать ее записку. Что это значит: «пятьсот метров от родника»?! Мы же в городе, черт возьми, а не на острове сокровищ! Напоила мухоморовой микстурой, заполнила, понимаешь, пустоты в моем сознании нужным содержанием… и у меня такое впечатление, что она не удержалась и отхлебнула из принесенного флакончика сама!

Вот и пятьсот метров позади. И что я вижу? Я ничего не вижу. Передо мной, кроме храма, ничего нет. Небывальщина и мракобесие! Ко мне пришла фартовая деваха, опоила, растревожила мужское эго, написала записку сумасшедшего и убыла в неизвестном направлении!

Я опустил руки и стал осматриваться вокруг в полной беспомощности. Где тут может жить Лида и ее отец? Где? А нигде!

— Артур!..

Затравленно обернувшись, я увидел… ее. Лида, запахивая на груди простенький платочек и смешно забрасывая в стороны свои ножки, обутые в резиновые сапоги, спешила мне навстречу. Забыв о том, что варвар Костомаров забрал у меня сигареты, я похлопал по карманам, вспомнил о том, что у меня их нет, и успокоился.

Она бежала, как бегают все женщины, никогда не занимавшиеся в детстве спортом: то забрасывая туловище вперед, то, наоборот, не поспевая за ногами. Не добежав до меня десятка шагов, она остановилась. В этом своем потешном виде, с порозовевшими щеками и сбившимися волосами, она была еще милее, чем у меня в квартире в ухоженном виде.

Только сейчас я сообразил, что она бежала ко мне от церкви. Теперь понятно. Хочет оставить в секрете свой домашний адрес, назначив мне встречу на святой земле. Даже ребенок знает, что убивать в храме не решится даже самый последний отморозок. Видимо, понимает моя красавица, какой разговор предстоит.

— Ты вот бежишь ко мне навстречу… — заметил я, поглядывая по сторонам. — Свободно так бежишь, без охраны… Или на крайний случай у тебя вострый ножик запрятан за голенищем сапожка?

— Артур, — она не стесняясь схватила меня за рукав и потянула к храму, — я готова все объяснить тебе… Ну, пойдем же, не упирайся!.. А все, что не смогу объяснить я, объяснит отец.

— А-а! — сатанинским голосом подвыл я. — У нас тут еще и отец сидит! И чем он сейчас занят? Перекручивает мухоморы в мясорубке? — Вырвав рукав, я вынул платок и стер со лба пот. — Или толчет крысиные кости с лягушачьим дерьмом?

— Господи боже! — вскричала она, и по лицу ее я должен был догадаться, что если она не переживает смертельно за свой поступок с отравой, то стыдится — точно. — Ну, пойдем же, Артур!.. Он хочет с тобой поговорить…

Я не выдержал и расхохотался. Мой смех был столь оглушителен и долог, что когда я успокоился, то увидел в воротах церкви мужчину лет сорока на вид. Он стоял в ризе до земли, держал руки на груди, сжав кисти, и где-то за ними прятался невидимый мне серебряный крест, цепочка которого хорошо различалась по принципу «белое на черном». Волосы этого мужчины были собраны в аккуратный хвост и сведены на затылке. До церкви было не менее ста шагов, однако первое, что я почему-то увидел в проеме ворот, были глаза. Этот взгляд карих глаз пронзал меня. Он вышиб из меня остатки веселья сразу, едва я с ним встретился.