«Я занимаюсь не своим делом», — подумала Джемма.

Она не в первый раз признавалась себе в этом, но только сейчас до конца осознала свою правоту. Она играет главную роль в экранизации обожаемого ею романа, с мужчиной, в которого не один год безумно влюблена, и все-таки не может назвать себя счастливой.

Джемма прислонилась к холодной громаде Кобба и стала смотреть на море. Всю свою жизнь — начиная с трехлетнего возраста, когда мать отвела ее на прослушивание для рекламного ролика какого-то сериала, — она посвятила актерской игре. Те пробы Джемма провалила — она проплакала все время, пока они шли. Наверное, нужно было догадаться, что это недоброе предзнаменование, но ее мать не хотела сдаваться. За первым прослушиванием последовала еще целая череда проб, и в шесть лет ее наконец выбрали лицом фирмы «Спаркс Найтон» — элитного аналога «Мадеркэр»[11]. Джемму сфотографировали в джинсовых и вельветовых костюмчиках, в платьицах в полоску и цветочек и разместили огромные фотографии в универмагах, на обложках журналов и автобусах. Ее мать страшно этим гордилась, но сама Джемма цепенела при взгляде на эти портреты. На улице на нее показывали пальцем, а Джемма этого очень не любила. Так что же, в самом деле, заставило ее выбрать актерскую профессию? Конечно, ее направляла мать, и Джемма, без сомнения, отчасти унаследовала ее талант, так как легко поступила в школу-студию и училась без особого труда. Но изнутри ее все время точил червь сомнения, что все это по большому счету не для нее. Она понимала, что волнение перед спектаклем, особенно перед премьерой, в порядке вещей. Именно оно придает игре актеров остроту, и на нем держится все действо. Но Джемма ощущала его постоянно, даже в самых пустяковых учебных сценках, где ей нужно было всего-навсего пройти через сцену и обменяться с партнером парой реплик.

Однажды она спросила об этом мать, но та лишь покачала головой.

«Придется смириться, — посоветовала она. — А чем иначе ты будешь заниматься?»

В этом-то и была проблема. Что оставалось делать Джемме? У нее не было другой профессии, кроме актерской, и теперь, наверное, уже поздно что-то менять.

Она побрела назад, пока Тереза не послала за ней. С приближением к месту съемки в ушах снова зазвенел истерический голос Бет, разносившийся по всей бухте.

— Все равно чешется! — кричала она. — Из чего, скажите на милость, делаются эти парики? Из ершиков для кастрюль, что ли?

Джемма закатила глаза.

— У этой точно клиника, — произнес рядом мужской голос.

Она обернулась и увидела черноволосого парня с веселыми глазами — того самого, который недавно рассматривал ее грудь.

— У этой Бет, — кивнул он в сторону площадки.

— О да! — согласилась Джемма.

— Хоть одна, да попадется, — заметил он. — Знаю по опыту.

— То есть?

— С клиникой, — пояснил он. — На каждых съемках гарантированно есть хоть один человек, больной на голову.

Джемма невольно улыбнулась и сразу пожалела об этом. Должна же между актрисами быть хоть какая-то солидарность, вот только с Бет она не чувствовала абсолютно ничего общего, поэтому вынуждена была согласиться.

— Мне кажется, ей просто нравится привлекать к себе внимание, — предположила Джемма.

— Как большинству актрис? — уточнил парень.

Глаза его лукаво поблескивали, как будто вопрос был риторический.

— Мы, знаешь ли, не все одинаковые, — заметила Джемма.

— Надеюсь, — откликнулся парень. — Ты вот спокойная?

Джемма прищурилась, соображая, как лучше ответить.

— Я хотел сказать, мне попадалось немало спокойных актеров. С ними отлично работается. Они приходят на площадку и играют свой эпизод без суеты, без нервов.

— Надеюсь, со мной нервов не будет, — сказала Джемма как можно искреннее.

Парень покачал головой:

— Абсолютно никаких! Даже наоборот, я бы сказал…

Джемма улыбнулась, ломая голову, кто он такой.

— Ах да! — спохватился вдруг парень. — Я Роб.

— Джемма.

— Я знаю, — сказал он с полуулыбкой. — Никак нам с тобой не встретиться…

— Почему? — удивилась она.

— График постоянно не совпадает, — пояснил Роб. — А я все хотел с тобой поболтать…

Джемма вспомнила, как встретилась с ним взглядом в баре отеля и как они случайно встретились у Кобба.

— Это ведь наш второй совместный фильм.

— Правда? Ты имеешь в виду «На ночь»?

— Угу.

— Я и не знала… Извини.

— Ерунда, — отмахнулся Роб. — Я обычно маскируюсь на заднем плане.

— А чем ты занимаешься?

— Вожусь с освещением. Можно сказать, от меня везде светло, куда бы я ни приехал.

Джемма улыбнулась и, заметив веселые искорки в его глазах, вдруг подумала, что так оно и есть.

Припарковывая машину у съемочной площадки, Адам все еще думал о том, что сказала Нана. Утром он встал пораньше, чтобы перед отъездом в Лайм купить продукты и отвезти бабушке.

Нана Крейг, как и большинство пожилых людей, вставала чуть свет, хотя ничего особенного делать не собиралась. Подъехав к ее дому, Адам увидел, что она копается в огороде, склонившись над цветочными горшками в три погибели, так что он даже немного встревожился.

— Нана, тебе непременно нужно этим заниматься? — спросил он, подходя к ней по дорожке, ведущей к дому.

— Что-то не нравятся мне эти черные пятна, — откликнулась она. — Взгляни-ка!

Адам послушно нагнулся к растениям:

— Что это?

— Не знаю, но добра не жди. Надо будет как-то от них избавиться.

— Не беспокойся. Предоставь это мне. Я же просил работу в саду оставить за мной.

Нана осуждающе поцокала языком:

— Если ты решил их выбросить, лучше сразу пристрели меня.

— Отнесем покупки в дом, пока мороженое не растаяло, — перебил ее Адам, не желая с самого утра ругаться из-за огорода.

— С малиновым сиропом? — спросила она, следуя за ним на кухню.

— Нет, с мятой и шоколадом.

Нана недовольно надула губы.

— Конечно с сиропом! С малиновым!

Нана снова заулыбалась:

— Угостимся?

— Но еще нет и девяти!

— Угу, — согласилась Нана.

— Мне в любом случае пора. В Лайме сегодня снимают эпизод на Коббе. Поедешь со мной?

Нана покачала головой: