Дело действительно обстояло так, и тем важнее были существование и деятельность немногих тогда «оазисов» творческой мысли, к числу которых принадлежал и ИМЭМО, созданный А.А. Арзуманяном.

Мне трудно оценить, какую роль сыграл этот журнал в сплочении и налаживании взаимопонимания в мировом коммунистическом движении. Думаю, положительную, поскольку журнал способствовал торможению негативных процессов, помогая повышению теоретического и политического уровня коммунистов, особенно в более слабых партиях, не имевших большого собственного теоретического потенциала. Журнал, пусть не всегда последовательно, приучал коммунистов к идеологической терпимости – к искусству, долгое время бывшему для них далеким и даже презираемым или запретным, вообще пропагандировал идеи XX съезда КПСС. Большего он, наверное, в тогдашних условиях сделать и не мог – слишком сложной, даже тяжелой была обстановка в коммунистическом движении (журнал был создан в 1958 году), начиная с «большого раскола» – разрыва отношений между КПСС и Коммунистической партией Китая.

И если я говорю о журнале однозначно как об «оазисе» творческой мысли, то имею в виду прежде всего его роль для нашей страны и нашей партии. Оценивая ее, нельзя подходить к журналу с теми же критериями, по каким оценивается учебник или исследовательский институт. Журнал, во всяком случае в тот период, который я лучше знаю (я работал в нем с 1960 по конец 1962 года), не вырабатывал новых теоретических концепций и политических идей, хотя в нем печаталось немало интересных статей, где можно было найти и то и другое. Но весь стиль публиковавшихся в нем материалов – как политический, так и литературный – был несколько иным, отличным от существовавшего тогда в теоретических и политических журналах нашей и большей части других коммунистических партий. Его активно читали в Советском Союзе. И он в целом помогал формированию новых подходов к проблемам мирового коммунистического движения (исторически они для нас были очень важны), международной политики и даже марксистско-ленинского учения. Все это само по себе уже было полезным.

Но, мне кажется, не менее важным вкладом в раскрепощение и последующее развитие общественно-политической мысли в нашей стране было то, что журнал стал еще одной школой подготовки кадров, на долю которых выпала впоследствии неблагодарная, но весьма важная миссия – тормозить откат, попятное движение теории, идеологии и политики в последние годы руководства Н.С. Хрущева и особенно в период застоя. И участвовать в создании своего рода интеллектуального моста между XX съездом КПСС и перестройкой, моста через провалы застоя и одновременно баррикады, затруднявшей контратаки сталинизма и реакции. Более того, многим из тех, кто работал тогда в журнале, идейно и политически формировался в его коллективе, выпали честь и счастье внести известный вклад в подготовку и становление теоретических основ перестройки, нового политического мышления.

Почему это удалось? Первая причина – общая политическая и духовная обстановка, созданная XX съездом КПСС; журнал тоже был его детищем. А вторая – личность первого шеф-редактора Алексея Матвеевича Румянцева. Он не побоялся привлечь в журнал способных творческих людей и был готов за них бороться, преодолевая сопротивление консерваторов, которые совсем иначе представляли себе состав советской части журнала – а именно как продолжение тогдашнего партийного аппарата. И постарались внедрить немало его представителей в редакцию.

A.M. Румянцеву удалось собрать в журнале (я говорю о тех, кто работал в первые годы, у меня на глазах; поскольку редакция журнала находилась в Праге, работа в нем была временной загранкомандировкой, что обусловливало постоянную сменяемость сотрудников) поразительно много интересных, как выяснилось потом, перспективных людей. Среди них хотел бы назвать А.С. Черняева, Г.Х. Шахназарова, И.Т. Фролова (судьба распорядилась так, что все они после почти тридцати лет политической и теоретической работы стали помощниками М.С. Горбачева), К.Н. Брутенца (ставшего потом первым заместителем заведующего Международным отделом ЦК КПСС), завоевавшего заслуженную известность ученого и публициста Ю.Ф. Карякина, В.В. Загладина, известного журналиста и дипломата Г.И. Герасимова, упоминавшегося уже специалиста по проблемам партии и партийного строительства Б.М. Лейбзона, Ю.А. Жнлина, видных ученых и политических публицистов Е.А. Амбарцумова, Э.А. Араб-оглы, А.С. Куценкова и др. Само взаимное общение этих людей, помноженное на общение с работавшими в журнале представителями зарубежных компартий (среди них были очень интересные люди), давало каждому многое – была создана творческая среда, которая, как ничто другое, помогает развитию способностей, заложенных в людях.

Конечно, для создания такой среды, обеспечения условий для товарищеских, раскованных отношений мало было собрать интересных и способных людей. Необходимо было еще обеспечить интеллектуальную свободу (конечно, в разумных, возможных в то еще нелегкое время пределах), снять ставший за долгие годы второй натурой почти каждого из нас страх за свои слова, мысли и настроения. И A.M. Румянцев (не без помощи всех нас – молодых тогда сотрудников журнала) смог создать такую обстановку, такую атмосферу.

В прошлом этот человек занимал ответственные посты в науке и партийном аппарате. Известность он приобрел во время экономической дискуссии, проходившей в последние годы жизни Сталина. Работы Румянцева обратили на себя внимание «вождя», и Алексей Матвеевич был назначен на только что созданный руководящий пост председателя Идеологической комиссии ЦК КПСС, потом стал главным редактором журнала «Коммунист», а оттуда был назначен в Прагу. Я не берусь оценивать его труды по политэкономии. Но я знаю очень немного обществоведов старшего поколения, сумевших так всерьез воспринять идеи XX съезда КПСС, стать борцами за эти идеи, борцами, нередко проявлявшими немалую отвагу. Забегая вперед, скажу, что после октябрьского (1964) пленума ЦК КПСС Румянцев возглавил «Правду» и проявил себя там вполне однозначно. Именно поэтому его вскоре перевели в Академию наук СССР – он стал ее вице-президентом, но потом был вытеснен консерваторами с этого поста, а также с поста директора созданного им Института социологии.

В журнале Румянцев проявил себя с очень хорошей стороны, и одной из главных его заслуг была уже отмеченная способность создать творческую, «вольную» атмосферу. Я не знаю, понимал ли он полностью ее значение для интеллектуального роста и политического развития работавших с ним людей. Но важен результат. И независимо от всего он был еще и просто хорошим, порядочным, честным человеком, и для него стремление создать вокруг себя такую обстановку, такой «оазис» свободной мысли было, как мне кажется, органичным. Хотя далось оно, разумеется, не вдруг и не сразу.

В советской части коллектива, притом на ответственных постах, оказались также (и не могли в то время не оказаться) люди, типичные для аппарата ЦК сталинских времен. И они пытались создать там совершенно иную, привычную и удобную для них атмосферу. Особую роль играл в этом плане секретарь парторганизации нашей части журнала, ранее заместитель заведующего одним из отделов ЦК КПСС И.Т. Виноградов. Связанное, по сути, с отношением к курсу XX съезда взаимное политическое недоверие между ним и небольшой группой его сторонников (их сила была в больших аппаратных связях дома, в Москве), с одной стороны, и основной частью советского редакционного коллектива, с другой, нарастало, пока не разразился открытый конфликт. Его кульминацией было партийное перевыборное собрание, на котором Виноградова подвергли резкой критике и, как говорится, «с треском» прокатили на выборах в партком. Румянцев не встал на его сторону, a в душе поддерживал его критиков, что и решило исход конфликта. Думаю, наверное, с Москвой у него в этой связи были неприятные разговоры.