– Мне нравится. Интересно, как она называется, надеюсь, не «Титаник»?

– Мы ее назовем «Свобода!», – заявила Ася.

Потянувшись, она присела на бетонную поверхность и, уцепившись руками за края, стала осторожно сползать в лодку. Ноги ее все ниже нависали над бортом. И наконец, решившись, она оттолкнулась руками и спрыгнула вниз. Лодка от резкого толчка закачалась, кажется, даже слегка черпанула воды. Ася, потеряв равновесие, едва не растянулась на дне, но в последнюю секунду ухватилась руками за лавку и, охнув, устроилась на ней.

– А может, «Путь женщины»? – предложила Виктория, тоже подходя к краю причала и примериваясь, как лучше спуститься в лодку.

Если даже мелкая Ася едва не опрокинула ее, то она, рослая, статная, вообще может вызвать кораблекрушение.

– «Территория победившего феминизма», – в свою очередь предложила Ася. – Ну давай же. Не тормози!

К счастью, роста Виктории хватило, чтобы сползти в лодку, почти не раскачав ее. Устроившись на противоположной от Аси лавке, она осторожно подняла со дна одно весло и начала пристраивать его в уключину.

– Гребем по очереди, – распоряжалась тем временем Ася. – Начну я.

– Почему это ты? Я сильнее.

– Потому что у тебя плечо раненое.

– И что? Я не инвалид!

– Поспорь со мной еще! Успеешь показать свою силушку молодецкую, не переживай.

Она устроила второе весло по противоположному борту и, прошептав: «Ну, с богом», – принялась медленно отталкиваться от причала. Лодка сдвинулась с места, проскользнула между бортами других суденышек. Виктория, протянув руку, уперлась ладонью в край причала и тоже с силой оттолкнулась, заставив лодку скользнуть далеко вперед, так, что край причала остался за кормой.

– Не выдержала все-таки, – фыркнула Ася. – Прямо никак не можешь не покрасоваться.

– Да куда ты без меня? – отозвалась Виктория.

Лодка теперь плыла вдоль берега, мимо огоньков селения. Оттуда веяло человеческим жильем, теплом. Виктории показалось даже, она может уловить в ночном воздухе отголосок запаха жареной рыбы. А может, у нее просто уже начались галлюцинации от голода. Скудный тюремный обед – последнее, что она ела, – давно растворился в желудке.

– Там кто-то есть, – внезапно шепнула Ася. – Человек.

Виктория вгляделась во тьму. Показалось или на берегу, у деревни, действительно мелькнула темная тень?

Не желая рисковать, девушки, словно по команде, опустились на дно лодки и затаились. В нос ударил запах отсыревшей древесины. Лодка, лишенная управления, начала медленно поворачиваться на месте.

– Он нас видел? – тихо спросила Виктория.

– Не знаю, – отозвалась Ася. – Будем надеяться, что нет.

– Но лодку точно видно.

– Может, он решит, что она просто сорвалась с привязи и ее отнесло течением?

– Тогда он скорее всего не бросится вылавливать ее среди ночи, подождет до утра. Он же не идиот.

– На такое, знаешь ли, никогда рассчитывать не приходится.

Негромко переговариваясь, девушки пролежали на дне лодки минут десять. Никакого шума со стороны берега слышно не было. То ли житель села действительно решил не пускаться ночью в погоню за уплывшей лодкой, то ли человек на берегу им просто померещился. Пустившееся было вскачь сердце постепенно успокаивалось, и Виктория вскоре осмелилась приподнять голову и выглянуть через борт лодки.

– Никого, – констатировала она, вглядевшись в силуэты темных строений на берегу.

Даже те два-три редких огонька, что еще недавно горели, теперь погасли. Деревня погрузилась в сон.

– Ну что, свистать всех наверх? – Ася приподнялась вслед за ней и снова уселась на свою скамью.

– Право руля, подруга!

Ночь выдалась холодная, знобкая. От воды веяло стылой сыростью, и Виктория то и дело невольно передергивала плечами, от чего ссадина начинала болеть сильнее. Асе, все еще сидевшей на веслах, было теплее от физической нагрузки, и все же Виктория слышала, как та стучала зубами. Перегнувшись с лавки назад, она пошарила на корме, в темном ворохе наваленных вещей, и радостно вскрикнула, выудив оттуда потрепанную куртку вроде штормовки. Виктория протянула ее Асе, и та благодарно просунула руки в рукава и натянула на голову капюшон.

Второй куртки в лодке не оказалось, но Виктория нашла на корме свернутый кусок какой-то ткани вроде брезента и закуталась в нее. Поначалу она думала, что, выбравшись на середину озера, они с Асей выкупаются и выстирают одежду, запачканную в мусорных баках. Но теперь, дрожа от холода, решила, что, пожалуй, любовь к чистоплотности может и подождать.

Через некоторое время Виктория окликнула Асю:

– Эй, давай меняться. Ты уже из сил выбилась.

– Ничего подобного! – запальчиво возразила Ася.

Но по ее слабому голосу, по блестевшей на висках испарине Виктория понимала, что спорит она только из упрямства.

– Давай еще подеремся за право сесть на весла. Лодку опрокинем. То-то будет здорово!

– Ну ладно, – уступила Ася.

Они с Викторией поменялись местами. Но тут девушка стянула с плеч куртку и передала ей:

– Надень, в ней будет удобнее.

Виктория не стала спорить, отдала Асе брезент, сама же сунула руки в рукава штормовки, еще хранившей тепло Асиного тела. Грести в ней и правда было удобнее. Раньше Виктории никогда не приходилось заниматься чем-то подобным. Пару раз она каталась на лодках на озерах, расположенных на территории парков, но на весла всегда садился ее спутник. Один давний ухажер как-то раз пытался ее научить, но Виктория лишь неумело плескала веслами по воде, заставляя лодку кружиться на месте, а потом и вовсе чуть не утопила одно из весел. На том обучение и закончилось.

Сейчас она постаралась подражать движениям Аси, плавно погружать весла в воду и толчком посылать вперед. Одно-два неловких движения, пара комментариев от Аси, и дело пошло. Лодка задвигалась в правильном направлении, Виктория наловчилась и действовала уже верно, стараясь не обращать внимания на боль в пораненном плече.

– Сползай на дно и поспи немного, – посоветовала она Асе.

Та сначала отнекивалась, но через некоторое время все же подчинилась. Виктория услышала, как она тихонько засопела, свернувшись под куском брезента.

Луна уже скрылась, звезды побледнели, и Виктории иногда начинало казаться, что она – попросту мошка, попавшая в кусок черной, глянцево поблескивающей смолы. Так вокруг было темно, черно и тихо, что ощущение реальности утрачивалось. Невозможно было различить, где проходит граница между землей и водой, скоро ли берег, есть ли где-то поблизости человеческое жилье. Только чернота и серебристый блеск.

В этом безмолвии невозможно было отвлечься, и тягостные мысли, от которых она успешно избавлялась все это время, навалились, не давая покоя. Вспомнилось багровое от ярости перекошенное лицо мужа в тот момент, когда она нанесла удар. Неужели она в самом деле убила его? Убила человека? Пускай недоброго, лживого, не способного справиться с собственным гневом, но человека. Она стала убийцей, а теперь еще и беглой. Как это осмыслить, как с этим сжиться? Могла ли она еще несколько лет назад представить, что будет грести в темноту и неизвестность, сидя в обносках в угнанной лодке посреди затерянного в отдаленном уголке Турции озера?