— Мне нужен браслет-метка.

— Для чего?

— Надеть его на руку смертной и представить ее санклитскому сообществу как будущую мать моего наследника.

— Да неужто? — глаза старика впились в мое лицо.

— Клянусь. — Каждое слово — чистая правда. Я собираюсь надеть этот проклятый браслет на руку Саяны, как Драганы сотни лет его надевали на запястья смертных женщин, которые рожали им наследников, неминуемо умирая в родах. Метка рода на такой выбранной санклитом "самке" говорила остальным, что прикасаться к ней запрещено, иное чревато войной между семьями. Вот только я не намерен делать любимую матерью моего ребенка, упаси Господь! Этого не будет никогда!

— Значит, не лжешь. — Отец озадаченно ухмыльнулся. — Кто эта девица?

Как хотелось бы рассказать тебе, что твой единственный выживший дееспособный потомок влюблен в одну из Соболевых! Готов землю целовать, по которой она ходит! От инфаркта ты, конечно, не скончаешься, все-таки бессмертный, тебе еще долго небо коптить, но посмотреть, как отвиснет челюсть Великого Антуна Драгана, это дорогого стоило бы!

— Никто. — подавив усмешку, ответил я. — Молодая, красивая, здоровая.

— Хорошо. — Отец встал и, шаркая босыми ногами по каменным плитам пола, дошел до стены. — Отвернись! — бросил он, глянув на меня из-за плеча. Защелкали рычаги сейфа.

Когда я обернулся, Антун стоял напротив.

— Может, хоть ребенка от смертной сумеешь уберечь, не прошлепаешь, как двойняшек! — Желчно выплюнул отец, сунув мне в руки коробку.

Внутри лежал браслет — четыре серебряных прямоугольника с вензелями — буквой "D". Я озадаченно покачал головой. Он такой же страшный, как мой отец, черт их обоих подери! Как уговорить Саяну это надеть?

Глеб

Сколько я уже здесь? Потерял счет дням. Да еще эти обезболивающие, все время сплю из-за них. Тело еще болит, но уже и близко не так, как в те дни, когда валялся в "каменном мешке". Думаю только о Гуле. Музафер сказал, что тело так и не нашли, но Охотники занялись подготовкой похорон. Даже подобающего упокоения у моей любимой не будет. Только пустой гроб. Меня душит злоба, но сделать ничего не могу. Мысли о мести Драгану не дают окончательно потонуть в депрессии. Когда-нибудь это исчадие ада заплатит за все!

Я размякаю здесь, на широкой кровати, в комнате, похожей на люкс пятизвездочного отеля. А за окном идиллия, прямо райский сад. Огромное поместье, сады, озера, фонтаны. Приторно так, что того и гляди, как бы чего не слиплось! Наблюдатели — трусы! Они отгородились от всего, пестуют свою политику невмешательства, упиваются ролью хроникеров. Но тот, кто видит зло и ничего не делает, способствует этому злу!

Я стиснул зубы и вышел из комнаты. Нет сил бездействовать, это страшная мука! На улице было жарко. Быстро шагая по дорожкам вдоль ухоженных, фигурно подрезанных кустов, никак не мог избавиться от мысли, что Гули больше нет, а жизнь смеет продолжаться. Глупо, это как бунт подростка против мироздания. Но все же нечестно!

Музафер копался в земле неподалеку от озера. Сажал какие-то деревца, что ли, не особо рассматривал. Я подошел к нему. Никогда не понимал, что побуждает людей заниматься огородами. По-моему, тяга к грязи свойственна червякам, человека Господь сотворил из нее не для того, чтобы тот упорно лез в нее обратно.

— Доброе утро! — мужчина посмотрел на меня с улыбкой. Она всегда на его лице. От глаз разбегаются лучики морщинок. Глядишь на них и становится легче. Даже моя боль в душе стихла. — Как себя чувствуешь?

— Доброе, — пробормотал я в ответ. — Нормально, спасибо. Хотел поговорить с тобой.

— О чем?

— О том, что будет дальше. — Я снова загорячился, такой уж характер. — Саяна у этого монстра! Почему мы бездействуем?! Надо ведь хоть что-то предпринять!

— Идем, — Музафер встал, отряхнул колени и указал на озеро. — Прогуляемся.

— И так только это и делаю! — пришлось все же пойти за ним.

— Что тебя беспокоит? — спросил мужчина, не спеша шагая по дорожке вдоль водной глади

— Много всего. — Я стиснул зубы, чтобы не начать тараторить, как ребенок, взахлеб. — Главное — бездействие! Сестра у Драгана, а мы тут прохлаждаемся, как на курорте!

— А что нужно делать? — он с любопытством посмотрел мне в лицо, словно и в самом деле надеялся на дельный совет.

— Забрать Саяну у этого монстра!

— Как?

— К чему эти вопросы? Меня же вы отбили у Лилианы!

— Присядем. — Музафер указал на лавочку. — Она не ждала нашей атаки, Глеб. Это была, так сказать, разовая акция небывалой наглости. А Горан, он намного осторожнее, и можно быть уверенным в том, что после сотворенного нами мужчина подготовился к нападению. Лезть к нему сейчас бессмысленно.

— Но ты же знаешь, что санклиты делают с женщинами!

— Сомневаюсь, что у Горана такие планы относительно Саяны. Знаю, — он предупреждающе вскинул руку, останавливая меня, готового возмутиться, — ты иного о нем мнения. Не будем спорить, Глеб. Просто посмотри на лебедей, — он кивнул на птиц, что выписывали вензеля по ровной поверхности озера. — Одни белые, другие черные. Но от цвета оперения ничего не меняется.

— Эта метафора не применима к людям и санклитам.

— Почему? И те, и другие живые создания. Но спорить не стоит. Что касается того, что мы обсуждаем, давай немного подождем.

— Только это и слышу! — процедил я сквозь зубы.

— Терпение — добродетель.

— А бездействие иногда — грех!

— Ты недавно поторопился, поддался гневу. Помогло это тебе?

Пришлось промолчать, отведя глаза.

— Ты потерял любимую, твое сердце разбито. Это время передышки дано тебе не случайно. Скорби, приходи в себя, решай, как жить дальше. Не закрывай дорогу боли безрассудными поступками. Не убегай. Прими ее, ведь она принадлежит тебе.

Я промолчал. Этот турок или сумасшедший, или мудрец. Как ни странно, его слова нашли отклик в моем сердце.

— Вижу, ты задумался. — Музафер улыбнулся. — Хорошо. Наши люди уже ищут подходы к особняку Горана. И стараются разузнать, как он обращается с Саяной.

Мой взгляд был красноречивее слов. Мужчина усмехнулся, встал, похлопал меня по плечу и ушел. Я остался сидеть на лавочке, качая головой и глядя на лебедей. Глаза бездумно следили за птицами, успокоенные мысли текли столь же неспешно, как и они скользили по воде.

— Релаксируешь? — мужской голос вывел меня из этого состояния. Я повернул голову и увидел севшего на лавку Беру. Так расслабился, что даже не заметил, как он подошел.

— Иного не дано.

— Почему? У меня вот как раз к тебе весьма интересное предложение. Ты же хочешь отомстить Драгану?