— Когда ее цветы распустятся, она затмит их всех. — Пробормотала я.

— Кто? — переспросил Горан, выплывая из своих раздумий.

— Вот та прелесть.

— Ты права. — Он улыбнулся.

— А кто, кстати, тот блондин, с которым вы тренируетесь?

— Всегда удивлялся, как у женщин мысли с одного на другое прыгают. — Хорват покачал головой. — Это Арсений, мой, хм, заклятый друг.

— А меня всегда удивляло, как мужчины пестуют свою загадочность, уходя от женских вопросов.

— Лавировал, лавировал…

— Именно. Этот Арсений всегда пользуется возможностью нанести удар, когда не ждешь? Или у вас правила такие?

— Тем он и хорош, учит всегда быть готовым к удару в спину от тех, кто близко.

— Похоже, нелегко быть тобой.

— Возможно. — Горан снял пиджак, накинул на мои плечи и пояснил, — чтобы ты не замерзла.

— Спасибо. — Ткань изнутри была горячей. Как и в ночь встречи, я утонула в нем с удовольствием, только сейчас заметив, что уже не так тепло.

Небо начинали заливать краски заката. Мне было хорошо в этой беседке. От вечерней прохлады спасал пиджак Горана. Мы молчали и обоих это, похоже, устраивало. Я редко уютно чувствую себя рядом с чужими людьми. Но сейчас безмятежный покой пушистым облаком свернулся внутри, в солнечном сплетении. Думать совершенно не хотелось. Откровения Арсения отошли на второй план. Никогда не оценивала людей в зависимости от цвета кожи, пола, достатка и внешности. Так с чего по- другому смотреть на Горана? Я обязана ему жизнью. Санклит он или нет, что это меняет?

Философские размышления настолько поглотили меня, что опомниться удалось, только когда садом завладели сумерки, и к сонным деревьям на мягких лапах начала подкрадываться бархатная и по-восточному терпкая ночь. Огромные желтые фонари на чугунных треногах подсвечивали все вокруг рассеянным апельсиновым светом.

Словно взбесившись, как по команде дружно заголосили цикады. Земля начала отдавать тепло, накопленное за день. Воздух превратился в слоеный пирог — слой теплого воздуха, пласт прохладного, тонкая прослойка холодного. Только когда закат отыграл свое каждодневное представление, и ночь задернула занавес, я подскочила, вспомнив о записке.

— Черт возьми!

— Саяна? Что случилось?

— Забыла о… розах, которые хотела понюхать!

— Так пойдем. — Горан встал с лавочки и вновь протянул мне руку.

Легко сказать. Как в темноте разглядеть небольшую бумажку? Я лихорадочно придумывала подходящую отмазку для того, чтобы залезть в колючие кусты, пока мы шли к розам.

За неимением хороших идей пришлось сделать вид, что пиджак соскользнул с плеч в тот момент, когда я наклонилась, чтобы насладиться ароматом пышных красных цветов. Присев, чтобы поднять его, я разглядела белое пятно бумаги и успела незаметно затолкать ее в рукав кофты. Сердце колотилось о грудную клетку, словно требовало выпустить его на свободу из темницы. Уголок записки царапал руку, требуя немедленного внимания.

Как холодно стало! — сказала я, поднявшись, и для наглядности поежилась. Все, теперь единственное, чего хочу — остаться одной и прочитать послание Арсения.

— Поужинаешь со мной?

Издевается он, что ли? Не вовремя как! С одной стороны — записка, которую безумно хочется прочитать, с другой — это возможность посмотреть дом, прикинуть план побега и попытаться что-то интересное и полезное выудить из этого хорвата.

— Хорошо, давай поужинаем. А что в меню?

— Увидишь. — Мужчина снова протянул мне руку.

— Заинтриговал. — Я сжала горячую ладонь.

— Так и было задумано. — Хорват тепло улыбнулся и повел меня обратно в дом.

Мы поднялись на третий этаж. По пути я успела заметить сигнализацию на дверях, видеонаблюдение и весьма бдительных охранников на каждом этаже. Комната Горана оказалась соседкой той. в которую он переселил меня.

— Так ты живешь здесь? — войдя внутрь, я осмотрелась и озадаченно хмыкнула.

По размерам спальня была раза в два меньше, чем моя. В центре стояла круглая розовая кровать с жирными ангелочками на столбах балдахина. Круглая. Розовая. С ангелочками. Твою же мать. На потолке бахвалилась пышной стеклянной бахромой хрустальная люстра, которую сперли из Лувра, не иначе. Окончательно добили меня ярко-золотая лепнина, каменный лев. скаливший зубы у камина, и три фламинго — слава богу, керамические, на кой-то черт воткнутые вокруг огромного, мне по пояс, мутно-белого кристалла у окна. Что за ведьма с ужасным вкусом тут жила?

— Осталось от прежнего владельца. — Посмеиваясь, пояснил Горан, когда мой красноречивый взгляд уперся в его лицо. — В углу, кстати, стояло чучело белого медведя.

— Кошмар!

— Согласен. Поэтому приказал убрать.

— Это радует. — Я облегченно выдохнула. — Тогда вдвойне спасибо за мою нынешнюю комнату, Горан.

— Не стоит благодарить, Саяна. Мне было приятно обставлять ее для тебя. Проходи. — Хорват распахнул дверь на балкон.

Я вышла на него и улыбнулась, увидев небольшой квадратный столик, сервированный на двоих. На белоснежной скатерти стоял прозрачный куб с моими любимыми васильками. Троица стеклянных многогранников с зажженными свечами окутывала все золотистой дымкой.

— Рискну показаться невежей, но понятия не имею, для чего половина этих приборов. — Сев на придвинутый Гораном стул, призналась я, вглядываясь в композицию из трех тарелок — одна в другой, по убыванию размера, и стройные ряды разнокалиберных ножей, вилок и ложек по бокам.

— Сам уже подзабыл, — пряча улыбку, ответил мужчина, заняв стул напротив. — Давай проигнорируем условности и просто насладимся вечером. Согласна?

— Конечно.

Вдалеке мерцала ночной синевой гладь Босфора, прохладный ветер обдувал лицо, вплетаясь в волосы, словно желал украсить мою голову замысловатой прической, на темнеющем небе протаивали первые звездочки. Вокруг витали ароматы, разжигающие аппетит.

Красиво и романтично. А я могла думать только о записке. Можно было бы, конечно, сослаться на необходимость посетить уборную и там прочитать послание Арсения, но кто гарантирует, что мне потом удастся сохранить невозмутимость и не дать этому санклиту все прочитать по лицу? Вот именно, никто. Придется потерпеть.

А острый уголок записки коварно царапал запястье, заставляя не менее острое любопытство расцветать буйным цветом. Интересно, что подумает Горан, если я быстренько все схомячу и убегу в свою комнату? Пришлось стиснуть зубы, чтобы не расхохотаться. Черт, как хочется посмотреть на его лицо в этой ситуации!

— Саяна, что? — забеспокоился он, озадаченный мимикой гостьи.

— Не обращай внимания. — Взяв себя в руки, пробормотала я. — У меня дурная привычка есть — улыбаться своим мыслям.