– Может быть. Но не наша тема. Пойди связь проверь. Ты, как наблюдатель, лучше меня вопросы задать сможешь.

Борис забрался на буер и взял переговорный модуль рации. Юр уже поднялся почти вдвое выше крыши отеля, с которой недавно велось наблюдение.

– Как там? – спросил Борис, нажав тангенту.

– Красота. Все каналы западнее подрывов высохли полностью. Мутантов нет.

– А восточнее?

– Северный сухой, в южном, западнее подрыва, мутами вода кишмя кишит. В озере тоже довольно густо. Шлюз, кстати, отлично видно. Он наполовину заглублен ниже уровня песка. Или замело, или так устроен, непонятно.

– Из пушки-то в него можно попасть?

– В верхнюю часть ворот можно. Но тогда много воды останет…

Юр не договорил. Борис недоуменно поднял взгляд и увидел, что параплан медленно, но уверенно заваливается в крен и начинает двигаться по спирали, грозя перекрутить трос. Но сам Юр ничего не пытался предпринять. Лишь через пару секунд до Бориса дошло, что на стропах болтается мертвое тело. Что произошло, что стало причиной смерти пилота или потери сознания, выяснить не представлялось возможным, но одно было ясно – если не отцепить трос, параплан закрутит его, снесет им мачту буера, и натворит других дел. Не раздумывая больше ни секунды, Борис выхватил револьвер, и выстрелом перебил бегущий из катушки тросик. Тот свистнул, как кончик кнута, подлетел вверх, словно был из резины, а не из металла, и принялся извиваться в воздухе, подобно подвешенной за хвост змее.

– Что случилось?! – выкрикнул Макс, глядя в небо.

– Юр вырубился! – ответил Борис. – Хрен знает почему!

Описав несколько витков спирали, то пикируя, то взмывая вверх в потоках ветра, параплан, наконец, накренился слишком сильно, схлопнулся и рухнул вниз, как нераскрывшийся скомканный парашют. Все бросились к упавшему пилоту, но тот явно был мертв. Даже если наверху он просто потерял сознание, то удар о землю точно его прикончил.

Макс присел на корточки и перевернул тело.

– Занять оборону! – тут же выкрикнул он, вскочив на ноги. – Канониры, к орудиям! Развернуть буера! Возможна атака с севера!

На груди погибшего Юра ткань белого халата была окрашена кровью вокруг небольшого пулевого отверстия. Такую рану могла оставить лишь винтовочная пуля, причем пущенная с довольно большой дистанции, так как выстрела никто не расслышал за свистом ветра в такелаже.

– Что за дерьмо? – недоуменно воскликнул Борис. – У диких нет огнестрельного оружия!

– Раньше оно было у всех, – резонно заметил Макс. – Могло и в каком-то из диких племен остаться.

– Бред! Они ни ухаживать за ним, ни стрелять не умеют! Кто это может быть?

– Нет разницы, – отрезал Макс. – Надо готовиться к атаке. Раз застрелили Юра, значит, враги. Возьми ружье под консолью!

С этим спорить не имело смысла, Макс был прав. К тому же ситуация вообще представлялась таинственной, но разгадывать сложные загадки в условиях возможного боя не очень умно. И хотя Борис это понимал в полной мере, в мозгу все равно, помимо воли, происходила работа, выискивались ответы и создавались предположения.

Запрыгнув на борт флагманского буера, Борис достал из-под рулевой консоли длинное, не очень удобное, но поразительно надежное и точное охотничье ружье старого времени и патроны к нему, уложенные в длинный кожаный патронташ. Обычным для стрелков Клана четырехствольным ружьем с электрическими воспламенителями зарядов Борис пользоваться не мог, так как для его работы требовался мешок с аккумулятором и провод, идущий к ружью. У Бориса в мешке тоже лежал аккумулятор, но от него питалась необходимая наблюдателю рация, из-за чего пользоваться получалось только оружием старого времени, с капсюльно-ударным воспламенением.

В принципе, пиротехникам Клана никакого труда не составило бы самостоятельно изготавливать ударные капсюли, заполненные смесью Аромстронга или смесью Форсайта на основе бертолетовой соли. Но дело было не в сложности создать сам состав, а в сложности создания ударно-спускового механизма, способного поочередно обслуживать четыре ствола. Такое устройство требовало точной подгонки деталей, строгого режима закалки пружин, но, главное, из-за своей сложности и наличия в конструкции винтовых вращающихся элементов оно плохо сочеталось с применением черного пороха. Черный порох, несмотря на превосходные метательные характеристики и низкие требования к качеству ружейных стволов, обладал и серьезным недостатком – он оставлял очень много нагара на всех деталях и механизмах оружия. Поэтому, создавая оружие Клана, инженеры и думать не могли об автоматической перезарядке, магазинной подаче патронов и прочих прелестях оружия старого времени. И даже хуже – они не могли использовать даже удачные наработки середины девятнадцатого века, вроде барабанных ружей, также стрелявших черным порохом. Это было связано с весьма специфичной целью, против которой и использовалось оружие Клана. Мутантов всегда было много, а потому от оружия требовались два основных качества – скорость перезарядки и длительность ведения огня без чистки стволов от нагара черного пороха. Поэтому идею одноствольного оружия с барабанной или магазинной подачей патронов пришлось с самого начала отбросить, так как один ствол мог дать только до двадцати выстрелов кустарно изготовленным черным порохом без прочистки. Счетверенный ствольный модуль значительно увеличивал огневую мощь, а это играло решающую роль при столкновении с мутантами. У двустволки старого времени было всего два ствола, но она снаряжалась патронами с бездымным порохом и способна была делать сотни выстрелов без чистки.

Зарядив ружье, Борис соскочил в песок и укрылся за передним колесом буера. Уже само по себе то, что атака предполагалась с севера, было до крайности странным. Колонну буеров отделяло от озера километра два с половиной, а это означало, что противник еще ближе к воде, то есть в непосредственной близости от мутантов. Прицельный выстрел из винтовки возможен довольно далеко, но для недостаточно подготовленного стрелка поражение ростовой мишени возможно на дистанциях двести – триста метров, не более. Другой вопрос, откуда вообще у диких оружие старого времени и кто их научил из него стрелять. В принципе, можно было предположить, что стрелявший является прямым потомком владельца винтовки, умевшего хорошо стрелять из него. Любой человек мутировал не пересекая границу десяти лет после гормональной перестройки или с момента заражения. И выходило, что отец какого-то дикого мог быть первично зараженным. Заразился, допустим, лет в двадцать пять. Зачал ребенка уже будучи зараженным и потом десять лет его воспитывал, зачал еще одного и мутировал. Возможно такое? Запросто. И вот получается, что есть два брата. Одного отец десять лет воспитывал и кое-чему научил. Ну и винтовку оставил в наследство. Другой родился, когда первому было примерно десять. Значит, когда первый мутировал через десять лет после гормональной перестройки, ему могло быть двадцать пять, а второму пятнадцать. И при этом с дня заражения человечества прошло, грубо говоря, двадцать пять лет. А на сегодняшний день прошло тридцать. Значит, второму брату сейчас может быть двадцать, он еще не мутировал, у него на руках отцовская винтовка и навык стрельбы, полученный от брата.