Поднял голову звенигородский князь, заговорил громко, уверенно:

– Великий хан, деды и прадеды наши съезжались в Любеч на Днепре, уговаривались отчинами владеть, а стол великий киевский старшему рода наследовать. Племянник мой, Василий, от отца своего московский стол не должен получать. Я, только я, по праву старшего в роду, имею на то право. Право великого князя московского.

Махмуд слушал князя Юрия, постукивал ногтем по подлокотнику. Но вот он будто не слышал, о чем говорил князь Юрий Дмитриевич, снова спросил:

– Ты, конязь Юрий, просил выслушать тебя, – хан поднял брови. Звенигородский князь опустился перед ханом на колени, промолвил:

– Великий хан, к твоей защите взываю.

– Ты, конязь, сед, от кого обиды терпишь?

– Правды ищу, великий хан.

– Правды, но какой правды? Сказывай!

Боярин Всеволжский насторожился, весь во внимании. Хитрым и изворотливым был Иван Дмитриевич. Он давно знал, на что будет ссылаться князь Юрий, прося великого княжения. Однако вдруг да чего еще наговорит звенигородец.

Но тот, покорно опустив голову и доказывая свою правоту, говорил о порядке, какой искони на Руси, о том, что великое княжение должно переходить к старшему в роду, ссылался на летописи и даже привел в доказательство решение древнего Любечского съезда.

Щурился хан, головой покачивал. Всеволжский ждал, сейчас хан скажет свое решающее слово, он не станет слушать молодого князя и Юрий вернется на Русь великим князем.

Повел рукой хан, ханские слуги отвели звенигородского князя на место, а боярина Всеволжского постановили перед ханом.

Не помнил Иван Дмитриевич, как опустился на колени, осмелел словом. К нему вернулось его красноречие, голос сделался сладостным. Превознося все ханские достоинства, обращаясь к Богу и Аллаху всемогущему, уповая на милость хана, Всеволжский сказал, что молодой князь Василий, сын Дмитрия, семь лет сидит на своем московском княжении и все эти годы верой и правдой служит великому хану.

Тут боярин заметил, как ухмыльнулся хан.

Робость одолела молодого князя. Но ему на помощь снова выступил боярин Всеволжский:

– Великий хан, князь Юрий ищет великого княжения, ссылаясь на уговор князей в Любече. Но молодой московский князь вот уже который год сидит по твоей ханской воле, малости твоей радуется. Василий молодой и тебе, хан, предан, прояви к нему щедрость твою.

Улыбнулся Махамуд, хитер боярин.

– Ты мудрец, урус Иван, и вот мой сказ. Право на великий стол я даю конязю московскому Василию. Ты, конязь Гюрий, в меньших ходи у великого конязя.

* * *

Дня за три до отъезда Всеволжский сказал князю Василию:

– Седни повстречал на базаре дворского князя Юрия, завтра звенигородцы домой отправляются.

– И нам пора. Все ли у нас в путь готово, Иван Дмитриевич?

– Снедь закупил, кони кованы, телеги подготовлены.

– Тогда с Богом.

Выбирались в Москву, когда ночной легкий снежок припорошил улицы Сарая, лег на крыши мазанок и дувалы. А за городом, в степи примороженная трава и все, сколько хватало глаз, присыпано мучной россыпью.

Далеко опередив гридней, едут верхоконно великий князь Василий и боярин Всеволжский. Мягко ступают по мерзлой траве конские копыта, поскрипывают колеса телег.

Остались позади игольчатые шпили мечетей, шатровая крыша православного храма и строения синагоги, остов незавершенного каменного дворца, что на берегу Ахтубы, а вскоре и весь Сарай-город скрылся.

Боярин Всеволжский ворчал:

– Во второй раз бываю здесь и уезжаю с облегчением, Бога молю, что живу остался. Непредсказуемый народец эти ордынцы. Ему поминки даешь связку шкурок беличьих, а он норовит руку по локоть оттяпать.

Доволен Василий, хан пресек коварство Юрия. Пусть довольствуется Звенигородом и Галичем.

– В самые холода по степи ехать, – заметил Всеволжский. – Вон как на мороз поворотило, а дров с нами совсем малость. До первого лесочка дней десять пути.

– Нам бы на рязанщину выбраться.

– В Москве нас великая княгиня Софья Витовтовна заждалась. Мы ей обещанное везем, твое великое княжение… Князь Юрий, видел, как озлился? Он на хана уповал…

Неожиданно боярин об Аленушке, дочери, речь повел:

– Когда жениться надумаешь, великий князь, обещанное вспомни.

Промолчал Василий. Всеволжский поглядел на него недоуменно. Аль не слышал? Кажется, не понял Василий, о чем он сказал. Не стал повторять, тем паче князь пустил коня в рысь. Боярин Иван Дмитриевич дал повод. А следом поскакали гридни, затарахтели телеги.

* * *

Заждалась сына вдовая княгиня Софья Витовтовна. О чем только не передумала, как только не молила Бога. Понедельно в Троицкой лавре поклоны била, вклад щедрый внесла.

А когда прискакал из Рязани гонец с вестью, что едет князь Василий и хан назвал его великим, не могла больше ждать и несмотря, что и ночь на дворе, велела закладывать колымагу, поехала встречать Василия.

Колымага на санном ходу в бездорожье плыла по завалам. С трудом добрались до Коломны. Здесь и дождалась Василия. На крыльцо хором вышла, когда молодой князь разминался, выбравшись из саней.

Завидев княгиню-мать, Василий заторопился, припал к ее руке. Софья Витовтовна слезу отерла, поцеловала сына и глаза на Всеволжского перевела:

– Спасибо, боярин, чести не уронил. Сумел алчность Юрия унять. Он-то сам как?

– Поруган князь, – прогудел Всеволжский. – В Звенигород убрался либо в Галич, нам то неведомо.

Нахмурилась старая княгиня, заметила с укоризной:

– Постыдился бы князь Юрий, на племянника руку поднял. Вишь, чего взалкал, Василия власти великокняжеской лишить. Стыдоба, до чего алчность Рюриковичей довела.

И запахнув шубу, с помощью гридня полезла в колымагу. Откинув шторку, выглянула:

– Чего топчетесь, в Москву поторапливайтесь.

Василий, так и не отогревшись у коломенского посадника, уселся с Всеволжским в сани, покатили вслед за колымагой Софьи Витовтовны.

* * *

В Успенском храме митрополит Фотий отслужил краткий молебен. Благодарили Бога, что князь из Орды во здраве воротился. А еще не оставил в своей милости и великой властью благословил.

После молебна уединились в дворцовой трапезной. Великий князь с матерью Софьей да митрополит Фотий.

День был постный, и девки поставили на стол огурчики соленые, да капусту квашеную, грибочки маринованные и клюкву моченую, белорыбицу отварную, да брюшко осетровое, икру всякую, черную и красную, щучью и сазанью. В кувшинах поливанных25 квас хлебный, острый и сладкий.

Вдовствующая княгиня Фотия потчевала, огурчики подсовывала, блюдо с брюшками осетровыми подвинула.