В самый последний момент, когда Алена была уже полностьюготова к выходу из дома, в душе у нее шевельнулось смутное подозрение. Как-товсе это выглядело странно… Зачем той девице передавать ей фотографии, если онауже получила свои пятьсот баксов? А если она хотела срубить еще деньжат, топредупредила бы заранее, чтобы Алена приготовила деньги…

Алене стало не по себе. И абсолютно не с кем посоветоваться!

Тут она вспомнила о своей новообретенной подруге Лоле,которая так помогла ей в ресторане «Белый олень», и набрала номер ее телефона.Однако у Лолы с ней побеседовал вежливый автоответчик. Алена скороговоркойсообщила подруге о странном приглашении на встречу и о том, что сама встречаназначена на площади Ленина у Финляндского вокзала перед памятником вождю.

Алена остановила машину возле поребрика и поднялась поступеням к постаменту памятника.

Вождь мирового пролетариата одиноко возвышался на кругломцоколе, изображающем башню исторического броневика, и указывал протянутойвперед рукой на другой берег Невы, где мрачно громоздился серый кубнебезызвестного Большого дома.

Возле памятника не было ни души. Алена на всякий случайобошла вокруг постамента, но за спиной у Ленина тоже никто не прятался.

Зябко ежась на дующем с Невы ветре и спрятав руки в карманыпальто, Алена приготовилась ждать, недобрыми словами поминая Олега Панкратова,из-за которого ей пришлось терпеть столько неудобств и лишений. У нее мелькнула,правда, мысль, что она и сама в чем-то виновата, но эту мысль она отбросила,как пораженческую и непродуктивную.

Сквер возле памятника был пуст и безлюден.

Подошло время, назначенное подозрительной секретаршейдетектива, но ее все не было.

Рядом с Алениной машиной остановился новенький черный«опелъ», из него выбрался высокий стройный мужчина в черном кожаном пальто инаправился к Алене.

— Девушка, — проговорил он, приблизившись кней, — извините, это ваша «ауди» стоит?

— Моя, — Алена не стала отпираться, — а что?

— Простите великодушно, у вас случайно тосола нет? Уменя мотор перегрелся, боюсь, не дотяну до автосервиса…

Мужчина был ничего себе, довольно привлекательный, кожаноепальто сидело на нем отлично, итальянские ботинки — явно ручной работы — купленыв дорогом магазине.., одно только его портило: неприятные холодные рыбьи глазаи злые узкие губы.

— Я не знаю, что там у меня есть, — унылопроговорила Алена, — я во всех этих автомобильных штучках не разбираюсь.Посмотрите, может быть, в багажнике и есть этот ваш.., как его.., тосол.

Она двинулась к машине, совершенно здраво рассудив, что еслисекретарша злополучного детектива появится, то она ее издали увидит в этомпустынном сквере.

Алена открыла багажник и показала рыбоглазому незнакомцу:

— Ну вот, смотрите, что тут есть.

Мужчина приблизился к ней, облизал свои узкие губы. Он несмотрел на содержимое багажника, его холодные глаза не отрываясь смотрели наАлену.

— Ну что, есть тут ваш.., тосол? — напомнила емумолодая женщина.

Незнакомец засунул руку в карман плаща.

В это время из-за памятника с веселым лаем выскочилдовольный жизнью фокстерьер. Вслед за ним выбежала взмыленная женщина летпятидесяти с поводком в руке.

— Ники! — кричала она разыгравшемуся псу. —Ники, паршивец, сколько можно удирать! Ты же знаешь, что нам пора возвращатьсядомой!

Ники делал вид, что он этого не знает, и думает, что хозяйкеприятно поиграть с ним в пятнашки.

Мужчина в черном плаще замер, не вынимая руки из кармана, иуставился на фокстерьера и его хозяйку с таким выражением лица, как будто ондожидается ухода надоевших гостей.

Фокстерьер залился веселым лаем и умчался за памятник.Хозяйка, обзывая его последними словами, скрылась следом.

Рыбоглазый перевел дыхание и снова уставился на Алену.

— Ну что, — проговорила та нетерпеливо, —есть здесь то, что вам нужно?

— Есть, — ответил мужчина, медленно вынимая рукуиз кармана.

И в эту секунду возле них затормозила большая темно-зеленаямашина. Дверцы ее распахнулись, и из машины вылетели четыре огромныхгрязнобелых шара. Эти шары превратились в четырех любопытных жизнерадостныхсобак, которые налетели на Алену и рыбоглазого мужчину, с веселым лаем, пытаясьодновременно перепачкать их шестнадцатью грязными лапами и облизать четырьмярозовыми языками.

Мужчина, злобно скривившись, сбросил двух темпераментныхпсов со своего изумительного плаща, юркнул в черный «опель» и исчез, забыв отосоле. Алена стояла, обвешанная восторженно лающими собаками, и пыталасьпонять, что происходит.

Наконец из зеленой машины выкарабкалась Лола и призваларазбушевавшихся собак к порядку:

— Черчилль, Трумэн, оставьте девушку в покое!Эйзенхауэр, прекрати немедленно! Рузвельт, как ты себя ведешь?

Собаки постепенно успокоились и остановились возле Аленыполукругом, дружелюбно помахивая смешными хвостами.

— Это твои? — поинтересовалась Алена, узнав своюновую подругу. — Какая прелесть!

— Не совсем мои, — призналась Лола, — я ихвзяла напрокат. Точнее, хозяйка разрешила им немножко покататься со мной намашине. Собакам очень полезна перемена обстановки и новые впечатления.Познакомьтесь, мальчики!

Бульдоги дружелюбно обнюхали Алену.

— Это — Черчилль, — представляла их Лола, —это — Трумэн.., нет, уже Рузвельт.., мальчики, постойте спокойно хоть минутку!А вот этот — Эйзенхауэр, он из них самый обаятельный.

— Боюсь, никто уже ко мне не придет, — озабоченнопроговорила Алена, — время встречи давно уже прошло…

— Не хочу тебя расстраивать, но никто и не могприйти, — в тон ей заметила Лола, придерживая разыгравшихсябульдогов, — детективное агентство закрыто, сам директор, он же частныйдетектив, убит, а его секретарша и единственная помощница исчезла в неизвестномнаправлении…

— Ничего себе! — Алена удивленно округлилаглаза. — Что же делать? И кто же тогда мне звонил?

— Вот это мне тоже хотелось бы понять. Слушай, а что замужчина с тобой разговаривал, когда мы с мальчиками подъехали?

Алена пожала плечами:

— Понятия не имею. Остановился рядом с моей машиной ипопросил какой-то посол…

— Какой посол? — удивилась Лола.

— Для мотора… Он сказал, что у его машины моторперегрелся, и ему не доехать до автосервиса, а когда вы появились, уехал как нив чем не бывало. Странный какой-то…

— Наверное, он просил не посол, а тосол.