совсем ваш или совсем не ваш. Нет-нет, это не Сердюк. Того просто купили, как и некоторых других, втемную. Мы уже начали соответствующие проверки. Внедрять своего агента поздно, хотя, конечно, мы используем любые возможности: один из прибывающих сегодня вечером на корабль офицеров судоводителей – наш сотрудник. Но он только для связи. У него не будет такой свободы перемещения, общения; наконец, он в работах не участвует. Да и все «нахимовы» сразу попадут под колпак. А связь его будет с тобой. – Шевкунов замолчал, испытующе глядя на Сергея.

– Что ты смотришь на меня? Думаешь, не знаю, что всякая инициатива на флоте наказуема исполнением? Я проявил инициативу, мне же и расхлебывать. В общем, «казачок-то засланный!» – это про меня!

– Уговорил. Вот и будешь ты «Казачок». Наш человек, а потом, возможно, и другие наши так к тебе и обратятся. Сердюку завтра же отдашь комплект фотографий, а про негативы скажешь то, что тебе сегодня ответят в пункте: «Приносим свои извинения, но во время печати автомат сломался, и негативы безнадежно испортились». Добавишь, что тебе возместили десятикратную стоимость пленки.

– Мне что, действительно опять заходить туда?

– А как же! Даже не сомневаюсь, что тебя туда и обратно «проводят». После этого можешь смело в своей квартире обосновываться. Серега, поверь, машина крутится на больших оборотах. Вот мы сидим тут, коньячок потягиваем, а она крутится. И нам еще придется жилы себе порвать, чтобы ей в такт попасть. Кстати, радиста вашего мы тоже заменим на своего человека. Здесь все мотивировано: нет опыта дальней связи, нет допуска для работ с определенной группой кодов и т. д. Твое дело наблюдать, запоминать. Можешь пить шило с ними, баб этих трахать… Короче, веди себя, как нормальный военно-морской офицер. Да еще с гордостью за то, что удалось выторговать себе эксклюзивные условия молчания. В общем, по правилам «пьяных» шахмат: болтай, комментируй, провоцируй, но руками не хапай! Постарайся их вычислить поточнее. Учти, я буду в курсе всего. Прямой связи у тебя со мной не будет, только через моих людей. Но это безотказно и надежно.

Шевкунов посмотрел на часы:

– Как время летит – два часа, как пять минут. Давай на ход ноги и разбежимся. Мне у начальства отметиться надо, и делом нашим вплотную заняться. Если понадобишься, пока еще здесь, я тебя сам найду.

Они выпили, пожевали по дольке лимона.

– Ну, начальник, ты меня привез на машине, дай команду так же на место вернуть. Стар я три километра ногами мерить до поселка. Знаешь, мне тоже ведь подумать надо. – Сергей протянул на прощание руку.

– Просто обожаю думающих людей. Они мне чем-то черепаху Тортилу напоминают. – Шевкунов пожал протянутую руку, вместе с Сергеем вышел из кабинета. – Спроси у дежурного в конце коридора, в каком лимузине тебе уехать. Удачи!

Подумать, действительно, было, о чем. Что-то Сергея настораживало. Не конкретный факт, не определенная мысль или слово. Что-то «витающее в воздухе» и не поддающееся классификации. Он знал, что пока не разберется досконально в своих ощущениях, покоя ему не будет.

С такими мыслями Редин открыл дверь своей родной квартиры. Вещи из стенного шкафа валялись в коридоре прямо на полу. Столько времени в гараже потратил, объясняя этим идиотам, что и откуда брать; специально, чтобы бардака не наводили! А еще трепались потом: все в полном порядке, как в музее… Музей хаоса! Сергей шагнул вперед, захлопнув за своей спиной входную дверь. Он наклонился, чтобы поднять выкатившуюся из шкафа черную фуражку. Больше разглядеть ничего не удалось, несмотря на ослепительную вспышку света. Вот только возникла она почему-то внутри самого Сергея, под его черепной коробкой, опалив зрительные нервы за миг до того, как погрузить их в кромешную темноту.

Приплыли…

…Думать о чем-либо было невозможно чисто физически. Мысли в голове существовали, но ползали они по мозгам, как глисты по пищеводу, не оставляя ни одного зрительного образа. Словами тоже состояние организма не описывалось. Наверное, потому, что было этих слов всего лишь пять и крутились они с надоедливостью заезженной пластинки на древнем патефоне: «…Бить буду аккуратно, но сильно…»

Постепенно появились вопросы и достойные ответы на них: «Откуда я знаю, что били? От верблюда! Почему били? По кочану! Ха-ха, какой изумительный каламбурчик, господа: по чему – по кочану! Оригинально!»

Восклицательные знаки несли в себе боль. Захотелось плюнуть. Удалось с третьей попытки. Хотя взглянуть, чем плюнул, не смог. Наверное, плевок еще до пола не долетел. Это странно, ведь пол так близко. Вот он, под щекой. Зачем, уезжая в отпуск, скрутил палас в прихожей? Чтобы пыль не копить. Логично.

Захотелось что-то пощупать рукой. Найти руку с первого раза не получилось. Пошевелил чем-то. Появилось ощущение, что это – хвост. Оказывается, рука завернулась за спину и там приобрела суверенитет.

Миллионы лет потребовались эволюции, чтобы разогнуть обезьяну, а один мгновенный удар превратил это чудо природы в червяка. Но, похоже, что организму такое даже нравится.

Прошли миллионы лет, и появилось желание подняться. Постепенно появились и другие желания: кого-нибудь убить, умереть самому, жениться… Сильно же тебя, Серега, приложили, если такая чертовщина из подсознания поперла. Пришла злость и помогла подняться.

Ближайшая дверь была в ванную, но встречу со своим отражением в зеркале он вряд ли пережил бы. Поплелся на кухню, совершая по пути один подвиг за другим: переставил ноги – не сломались, покрутил головой – не отвалилась, глаза уже фокусируются на отдельных предметах. Руки самостоятельно ощупали голову. Потеков жидкости не обнаружено. Значит, мозги еще внутри. Ну, конечно, ими-то он и думает! А то, что на лице, так это сопли. Вон, как получается: бьют по затылку, а вылетает все спереди. Впрочем, если по донышку бутылки шлепнуть, тоже пробка вылетит. Гидравлический удар. С законами природы не поспоришь.

Крови не было. Значит, били чем-то мягким, но тяжелым. Судя по размерам шишки чуть ниже темечка, никак не меньше трех килограммов. Красиво все-таки в кино бывает: герою в лобешник кувалдой приложат – глазки закатились, упал; отдохнул пару минут, а то и секунд – побежал дальше подвиги свои героические совершать. Кесарю – кесарево.

Подвиг Сергея – утвердиться на стуле и принять «живой воды». Для этого травмированный мозг задействовать не надо, руки сами знают, что делать. Заодно, как у врача-невропатолога, проверяется синхронность и точность работы отдельных частей организма. Правда, у врача заставляют попадать пальцем в нос, а здесь – стаканом в рот. Прошло. Без замечаний. Сигарету в зубы, две затяжки – не стошнило. Значит, сильного сотрясения