не видел я среди этой братии, озабоченной исключительно собственной карьерой, оригиналов, способных в те годы отказаться от переезда в Москву. А ведь ВВ звали туда не на вторые роли – сперва предлагали возглавить Совет Министров СССР, затем его хотел видеть своим преемником Брежнев. Щербицкий, однако, считал, что здесь он нужнее! Неудивительно, что при нем в Украине не было коррупции и скандалов сродни сочинско-медуновскому или хлопковому делу. Строгий, застегнутый на все пуговицы, Владимир Васильевич вел почти аскетический образ жизни и того же требовал от соратников. Знал бы он, запрещая подчиненным строить личные дачи и покупать автомобили, как поквитается с ним после смерти партноменклатура. На скорую руку перекрасившись в демократов и спрятав свои партбилеты подальше, она вышвырнула вдову Раду Гавриловну из служебной квартиры практически на улицу и оставила нищенствовать с мизерной учительской пенсией. Впрочем, эта гордая женщина ничего для себя не просила.

Владимир Васильевич ушел из жизни 30 лет назад – разочарованный в идеалах, которым служил, и казня себя за то, что не уберег от беды ни родную землю, ни сына. Он не оставил семье золота-бриллиантов, счетов в зарубежных банках, антиквариата и недвижимости, зато благодаря заложенному именно при нем запасу прочности, проедая и распродавая то, что было тогда построено, мы до сих пор выживаем… Говорят, масштабная личность, как и все крупное, лучше видится на расстоянии. Щербицкий считал, что в Украине нужно проводить курс Москвы. Он никогда не выступал с критикой, не акцентировал на том, что Украине следует бороться за паритетные условия поставки из союзной казны товаров, ресурсов и так далее. ВВ, благодаря дружбе с Брежневым, вел себя более самостоятельно, но по своему мировоззрению и убеждениям он не был таким украинофилом и патриотом, как Шелест, которого в верхах за то и невзлюбили, поскольку название «Україно Наша Радянська» – это же УНР: «Украинская Народная Республика».

Как объяснить структуру украинского застоя, возглавляемую В. В. Щербицким? Скорее всего, он, не теряющий надежду, что сам возглавит СССР, разочаровался в Горбачеве. Щербицкий считал его интриганом, слабым политиком, поставившим целью разрушение партии и даже всей страны.

Беда Советского Союза не в том, что эта страна непуганых идиотов, а в том, что она страна запуганных умных.

В то же время, подчеркиваю, единственное, что мне нравится в близком окружении Щербицкого – это его образованная, сдержанная, умная жена Рада Гавриловна, симпатичная дочь и вызывает сожаление трагическая судьба сына, с которым приходилось иногда встречаться.

Никогда не оправдывайте тоталитаризм за счет частных, сугубо личностных черт того или иного функционера. Нет сомнения, что Щербицкий был хорошим мужем и отцом. Но к «подопечной» ему Украине он относился по-другому. Не буду говорить об экономике того времени, пусть о ней скажут специалисты. Но вот о культуре… Собственно, о том, как сотни ее талантливых деятелей были от нее отстранены. В разных «жанрах»: от гэбистской тюрьмы до гэбистской интриги. Тысячи и тысячи сломанных судеб. Разрушение культуры: от «личной» победы Щербицкого над «поэтическим кино», от позорного процесса над Сергеем Параджановым до неоправданного разрушения Стены памяти на Байковом кладбище.

Страна посреди Европы оказалась без европейской культуры – спрятанной, замурованной в спецхранах. Без национальной памяти! Любая внимательная непредвзятая попытка посмотреть в прошлое расценивалась как буржуазный национализм, с которым непрестанно воевал генерал Федорчук, председатель КГБ с кругозором бериевского функционера. В. В. Щербицкий натравил некого Маланчука на украинскую культуру, предоставив ему почти что диктаторские полномочия. Среди прочего можно вспомнить печальную судьбу украинского языка, который фактически был изъят из какого-либо употребления в городе в то время. Произошла настоящая лингвистическая катастрофа целой нации! Министр культуры Безклубенко в тех или иных жанрах ассистировал в этом разрушении. Именно так огромная европейская страна, словно Албания, оказалась вне Европы.

Дважды советские евреи из Киева!

А без евреев Киев – не возможен, – перефразирую популярную песенку, но хочется сказать и о самых известных киевлянах, в первую очередь, о тех, кто родился и жил в моем Городе. То есть по рождению и пребыванию… Итак!

Илья Эренбург

Один из самых известных – Илья Эренбург, писал: «Я выжил – не потому, что был сильнее или прозорливее, а потому, что бывают времена, когда судьба человека напоминает не разыгранную по всем правилам шахматную партию, а лотерею».

Все относительно.

А. Эйнштейн и И. Эренбург. 1947 год

Илья Эренбург родился 27 января 1891 года в Киеве, на улице Институтской. Его отец, Герш Гершонович (Григорий Григорьевич), был инженером, а мама, Хана Берковна (Анна Борисовна), набожной домохозяйкой, жизнь которой проходила в утренних и вечерних молитвах. От отца будущий писатель унаследовал непримиримость духа и непреклонную резкость в суждениях, а от матери – умение вовремя гасить эмоции. Илья неоднократно гостил в Киеве в семье своего деда. А в 1895 году семья Эренбургов переехала в Москву, где Григорий получил место директора Хамовнического пиво-медоваренного завода.

С 1901-го Илья учился в 1-й Московской гимназии, где подружился с Николаем Бухариным. Когда там возникла подпольная революционная организация, Эренбург принял в ней деятельное участие, за что был арестован полицией, но родителям удалось освободить сына под залог до суда, однако Илье в 1908 году пришлось бежать за границу. Он поселился в Париже, в эмиграции несколько раз присутствовал на собраниях, где выступал Ленин, и даже захаживал к нему на квартиру. Там же Илья, примкнув к богеме, расстался с политикой. Свободно общаясь с великими символистами, он начал сочинять стихи, и в 1911 году вышел сборник «Я живу», а через три года – «Будни». Описание пышных средневековых католических обрядов придавало этим стихам отрешенность и символическую туманность, о чем одобрительно отозвался Николай Гумилев. Париж окончательно вошел в сумбурную жизнь юноши. Сердобольная маменька помогала сыну, отбившемуся от устоев привычной жизни, иногда присылал деньги отец, и еще были друзья. Эренбург попытался стать издателем. В печати он ругал большевиков, с ядовитой иронией высмеивал их «угреватую» большевистскую философию. Будущему «буревестнику» революции Владимиру Ленину давал весьма неблагозвучные прозвища: Безмозглый дрессировщик кошек, Лысая крыса, Старший дворник, Картавый начетчик, Промозглый старик и Взбесившийся фанатик.

В 1910 году Эренбург женился на Екатерине Шмидт, у них родилась дочь Ирина, впоследствии переводчица произведений французских литераторов. Брак продлился недолго, но Илья Григорьевич на протяжении всей своей жизни не расставался с дочерью.

Первая мировая война открыла Илье Эренбургу путь в журналистику – он стал военным корреспондентом. В феврале 1917-го вернулся в Россию, где невозможно было разобраться в происходящем, что и отразилось в его стихах. В 1919 году Эренбург женился на киевлянке Любе – сестре кинорежиссера Григория Козинцева. Любовь Михайловна была ученицей художников Александры Экстер, Роберта Фалька