В 1921-м Эренбург уехал в Европу, где закончил роман «Необычайные похождения Хулио Хуренито и его учеников», который писал в Киеве. Появление этого произведения сопровождалось полемическими спорами, осуждением «нигилизма» и всепоглощающего скептицизма писателя. Сам Эренбург считал время создание «Хулио Хуренито» началом своего творческого пути: «С тех пор, – писал он позднее, – я стал писателем, написал около сотни книг, писал романы, эссе, путевые очерки, статьи, памфлеты. Эти книги различны не только по жанру – я менялся (менялось и время). Все же я нахожу нечто общее между «Хулио Хуренито» и моими последними книгами. С давних пор я пытался найти слияние справедливости и поэзии, не отделял себя от эпохи, старался понять большой путь моего народа, старался отстоять права каждого человека на толику тепла». В романе «Необычайные похождения Хулио Хуренито…» Эренбургом была представлена интересная мозаичная картина жизни Европы и России времен Первой мировой войны и революции, но главное – приведен свод удивительных по своей точности пророчеств. Леонид Жуховицкий писал по этому поводу: «Меня до сих пор потрясают полностью сбывшиеся пророчества из «Хулио Хуренито». Случайно угадал? Но можно ли было случайно угадать и немецкий фашизм, и его итальянскую разновидность, и даже атомную бомбу, использованную американцами против японцев? Наверное, в молодом Эренбурге не было ничего от Нострадамуса, Ванги или Мессинга. Было другое – мощный ум и быстрая реакция, позволявшие улавливать основные черты целых народов и предвидеть их развитие в будущем. В былые века за подобный дар сжигали на костре или объявляли сумасшедшим, как Чаадаева». Десятилетия спустя японские писатели и журналисты на одной из литературных встреч все пытались узнать у Эренбурга – откуда он в 1922 году получил информацию о грядущей бомбардировке Хиросимы и Нагасаки?

С 1923 года Илья Эренбург – корреспондент «Известий», и его талант публициста широко использовался для создания привлекательного образа советского строя жизни за границей. В начале 1930-х Илья Эренбург вернулся в СССР и много ездил по стране. Он побывал на строительстве магистрали Москва – Донбасс, в Кузнецке, Свердловске, Новосибирске и Томске. Тогда же он написал роман «День второй», работал над книгой о рабочем классе «Не переводя дыхания» и параллельно сочинял «Книгу для взрослых». Весьма характерным для формирования публицистического и художественного стиля Эренбурга является фотоочерк «Мой Париж» (1935), по сути, небольшая книжечка с минимальным текстом и многими фотографиями, выполненными самим автором и сделанными при помощи «бокового видоискателя», и люди, которых снимал писатель, не знали, что на них наведен объектив так называемой скрытой камеры.

Во время гражданской войны в Испании Эренбург стал военным корреспондентом «Известий» и выступал в качестве эссеиста и прозаика, а после поражения республиканцев перебрался в Париж. Когда немцы оккупировали Францию, он укрылся в советском посольстве и, вспоминая о первых днях войны, отмечал, что никогда в жизни так много не работал. В книге «Люди, годы, жизнь» Эренбург возвратился к первым дням войны: «Потом 22 июня 1941 за мною приехали и повезли в «Труд», в «Красную звезду», на радио. Я написал первую военную статью. Позвонили из ПУРа, просили зайти в понедельник в восемь часов утра, спросили: «У вас есть воинское звание?» – я ответил, что звания нет, но есть призвание: поеду, куда пошлют, буду делать, что прикажут». Эренбург был корреспондентом газеты «Красная звезда», но писал статьи и для других газет – «Правды», «Известий», а также для Совинформбюро, многие из этих статей были собраны в трехтомнике «Война».

В 1942 году Эренбург вошел в состав Еврейского антифашистского комитета и вел активную деятельность по сбору и обнародованию материалов о Холокосте. В военные годы писатель постоянно выступал с лекциями. Ему принадлежит авторство знаменитого лозунга «Убей немца!» и введение в оборот слова слова «фриц». За это Адольф Гитлер лично распорядился поймать и повесить Эренбурга, а нацистская пропаганда дала ему прозвище Домашний еврей Сталина.

В 1947-м Илья Григорьевич поселился на Тверской, 8, где прожил до самой смерти. В послевоенные годы началась яростная борьба с космополитизмом, и в струю «разоблачения» попал неожиданно и сам Эренбург. Ему припомнили ранние декадентские стихи, романы «Любовь Жанны Ней» и «Бурную жизнь Лазика Ройтшванеца», книгу о русских символистах «Портреты русских поэтов», «Манифест в защиту конструктивизма в искусстве»… И ругали за все, вплоть до публицистики военных лет. Приведу отрывок из стенограммы собрания Союза писателей:

«Повестка дня: «Обсуждение литературной деятельности «беспартийного» писателя Ильи Григорьевича Эренбурга». Выступающий Михаил Шолохов: «Эренбург – еврей! По духу ему чужд русский народ, ему абсолютно безразличны его чаяния и надежды. Он не любит и никогда не любил Россию. Тлетворный, погрязший в блевотине Запад ему ближе. Я считаю, что Эренбурга неоправданно хвалят за публицистику военных лет. Сорняки и лопухи в прямом смысле этого слова не нужны боевой, советской литературе…» Илья Эренбург ответил: «Вы только что с беззастенчивой резкостью, на которую способны злые и очень завистливые люди, осудили на смерть не только мой роман «Буря», но сделали попытку смешать с золой все мое творчество. Однажды в Севастополе ко мне подошел русский офицер. Он сказал: «Почему евреи такие хитроумные, вот, например, до войны Левитан рисовал пейзажи, за большие деньги продавал их в музеи и частным владельцам, а в дни войны вместо фронта устроился диктором на московское радио?» По стопам малокультурного офицера-шовиниста бредет малокультурный академик-начетчик. Бесспорно, каждый читатель имеет право принять ту или иную книгу, или же ее отвергнуть. Позвольте мне привести несколько читательских отзывов. Я говорю о них не для того, чтобы вымолить у вас прощение, а для того, чтобы научить вас не кидать в человеческие лица комья грязи». Процитировав несколько трогательных писем, Илья Григорьевич продолжил: «И вот еще одно, самое Важное для меня письмо: «Дорогой Илья Григорьевич! Только что прочитал Вашу чудесную «Бурю». Спасибо Вам за неё. С уважением И. Сталин».

В стенограмме не отмечена реакция присутствующих недоброжелателей. За роман «Буря» Илья Эренбург получил Сталинскую премию І степени и на всю жизнь сохранил верность Сталину, даже после его смерти. В 1953 году, несмотря на мощное давление, Эренбург не подписал гнуснейшего письма о депортации евреев на Дальний Восток. «… Подписали будто бы все – и Ойстрах, и Дунаевский, и Ботвинник, и Левитан, и Рейзен, и Ландау, и Маршак, и Гроссман, – сказано в документальном очерке Б. М. Сарнова «Сталин и Эренбург». – Говорили, что даже самый главный еврей Советского Союза – Лазарь Моисеевич Каганович – и тот поставил под этим письмом свою подпись. И только Эренбург – единственный из всех! – категорически