Перепалка грозила перерасти в драку. А женские драки это капец какая лютость. Не дай бог под раздачу попасть. Доводилось мне в другой жизни разнимать перепивших тёлок, так потом царапины на морде заживали недели две.

— Дамы-дамы, брейк! — замахал я руками. — Хлоя, давай мы с тобой в другом месте поговорим.

— Пойдемте, ваша светлость, а то у этой выдры от зависти шары полопаются, — взяв корзинку с огурцами и нарочно обозначив кухарке мой титул, Хлоя деловито зашагала к выходу.

— Ага, — засмеялась кухарка нам вслед. — Если этот мальчишка герцог, то я тогда херцогиня!

Мы вышли через черный ход трактира. И встали у ящиков с мороженной рыбой.

— Ну, рассказывай, — потребовал я.

— Ой, эта такая история, такая история, кому рассказываю, не верят вот, — зачистила Хлоя, поправляя волосы. — Я ей богу не крала, ваша светлость!

— Я тебе верю, Хлоя, — успокоил я торговку, — просто любопытно…

— Ну, коль так, расскажу как на духу и провалиться мне на месте, коль совру, — махнула рукой Хлоя. — Буквально вчера днем ко мне подошла какая-то жрица. И, поцеловав в лоб, повесила на шею этот оберег, сказала на удачу, я и опомниться не успела, а она исчезла.

История была и вправду неправдоподобная, но чего не бывает на белом свете. Быть может всё, вот только всё бывает не просто так.

— А кому служила эта жрица, Аве или Амадей? — задумчиво поглаживая отросшую щетину, спросил я.

— Да кто ж их разберет, пока они одетые-то, — пожала плечами Хлоя. — Но так как она с добром была, я уверена, что служила Аве.

Я оставил при себе мнение, что думать так может только законченная дурочка. Мне очень захотелось эту подвеску приобрести — я интуитивно почувствовал, что вещица какая-то непростая.

— Не хочешь мне продать эту вещицу? — спросил я Хлою. — Я хорошо тебе за неё заплачу.

— Не-ет, извините-с, ваша светлость, не отдам её ни за какие шиши, — твердо ответила Хлоя. — Это же дар от жрицы, а значит от самой Аве! Только через мой труп отнимете, — зажимая в руке подвеску, горячилась Хлоя.

— Да ну тебя, — махнул я рукой. — Не продашь и не надо.

А сам подумал, что с такой тупой бабой связываться ни за что бы не стал.

Решив не делать кругов вокруг трактира — а то меня, наверное, уже потеряли — я вернулся обратно через черный ход. Кухарка сосредоточенно доставала из печи пироги.

В кухню влетела служанка. И, увидев меня, чуть ли не взвизгнула от восторга.

— Ваша светлость, — взволновано обратилась она ко мне и вслед за её обращением пироги с чудовищным грохотом полетели на пол. — Я вас повсюду ищу, вас там потеряли ваши друзья!

— Вот иду к ним, — пробурчал я. — Нечего меня искать…

— Как скажите, ваша светлость, поклонилась мне служанка.

Выходя из кухни я услышал за спиной приглушенный разговор.

— Он и вправду герцог? — удивленно прошептала кухарка.

— Да! — с упоением подтвердила служанка. — Это сын его светлости Герберта, и сам Герберт, кстати. тоже здесь. Мы вчера их не признали, одеты же просто… А сегодня, как при полном параде, прибыл его светлость младший Крайкос. Хозяин рвет и мечет, говорит надо обслужить достойно. Он потом табличку повесит, что у него герцоги не чураются гостить…

Я тяжело вздохнул. Вот и к чему вся эта шумиха нам сейчас?

В зале меня поджидал еще один сюрприз. Половину зала отгородили ширмой, возле которой чинно стояли стражники дома Крайкосов. Редкие утренние посетители жались где-то в углах, подальше от ширмы и кажется даже смотреть в эту сторону не решались.

Я попытался пройти к столику, но стражники мне преградили дорогу.

— Куда прешь⁈ — грубо остановил меня усатый стражник. — Не видишь что ли, что проход закрыт для оборванцев⁈

— А ты в шары что ли долбишься⁈ — в тон ему рявкнул я. — Я иду к столику.

— Не велено пускать простолюдин! — сбавив немного тон, ответил стражник.

— А ты останови меня, — усмехнулся я.

И попёр на стражника, будто он пустое место. Стражник схватился за меч. Я предвкушал, как наваляю этому нахалу и заодно выпущу пар. Но мне не дали этого сделать.

— Пропустите его! — раздраженно прокричал из-за ширмы отец. — Это мой непутевый сын.

Меня эти слова прям таки оскорбили до глубины души.

Стражники тут же залебезили, раскланялись, пропуская меня за ширму. Но я не был настолько самодовольным идиотом, чтобы не чувствовать их внутренних насмешек.

— Вот как, — процедил я, усаживаясь за столик. — Мне, значит, какие-то псы будут хамить! Я что — крайний?

— Эрик, ты не мог обойтись без представления? Тебе достаточно было просто назвать себя, — принялся отчитывать меня отец.

— Им достаточно было не хамить, — отрезал я.

Томаш опять вырядился в панталоны, а на груди у него красовался накрахмаленный слюнявчик. Он чинно орудовал ножом и вилкой, не спеша, прожевывая маленькие кусочки яичницы с беконом.

— Какого черта ты припёрся сюда во всем облачении и со стражей⁈ — добитый этой картиной, я больше не сдерживал своего гнева.

— Я герцог, я не могу расхаживать по городу как какой-то простолюдин! — высокомерно задрав голову, изрек Томаш.

И тут меня порвало окончательно. Я подскочил, сдернул с этого самодовольного дурака слюнявчик и стал старательно вытирать об него ноги, со злорадным удовольствием отмечая, как Томаш беспомощно хватает ртом воздух, словно рыбка, выброшенная на берег.

— Ты идиот! — рычал я. — Теперь каждая собака в этом городе знает, где мы и что делаем! Все внимание сосредоточено на нас! Ты думаешь, это поможет нам в поисках твоей сестры или в сокрытии от Ворона Киры⁈

В зале воцарилась тишина. Вся компания удивленно лупала на меня глазами.

— Об этом я, признаться, не подумал, — наконец-то, смущенно прокашлявшись, нарушил тишину Томаш. — Есть этикет, герцогам должно его соблюдать, Эрик, нет повода так меня оскорблять!

— Ты сам себя оскорбляешь своими дебильными правилами! — прошипел я.

В целом, я заметил — Томаш понял, что неправ и мой гнев немного поутих. А ещё я заметил, что на столе меня ждет порция с яичницей, свежие булочки и