Прекрасно зная зарплату Марьяны, и то, что она большую часть отдает за ипотеку, я понимаю, что для нее это неподъемная покупка. Мне же ничего не стоит купить ей коляску, и забыть ее, и ребенка как страшный сон! Со спокойной при этом совестью.

Но Марьяна не будет Марьяной, если не будетупираться всеми силами! Тягаться со мной финансово вздумала, смотри на нее! Стоит, как злобный ежик пыхтит! Губы приоткрыты ее, увеличившаяся грудь часто вздымается от сбившегося дыхания. Щеки раскраснелись, и шея тоже порозовела… Как же хочется укусить ее за эту тонкую шею, а потом нежно зализать укус… Так, стоп. Чего это я?

— Нет, коляска моя! — продолжает упираться Марьяна.

Мне же просто в кайф любоваться ею. Такой сердитой, насупленной и невероятно притягательной!

— Я покупаю ее прямо сейчас! — с превосходством в голосе отбиваю я мяч.

— Ах ты ж говнюк заносчивый… — бубнит себе под нос секретарша моего брата. Но так, чтобы я слышал. Вот стерва, а!

— А вы попробуйте меня убедить, Марьяна Викторовна! — подначиваю я ее, — Что вам эта колясочка нужнее!

— И не подумаю! А хотя…идемте отойдем!

Я в растерянности. Не ожидал от Марьяны подобной прыти. Я беру ее за руку. Полностью игнорирую присутствие бывшего мужа. Веду за собой в укромный уголок. Благо такой в этом гипермаркете имеется.

Со множеством кроватей и перегородок…

— Вы хотите мне дать за коляску, а Марьяна Викторовна? — нагло ухмыляюсь я.

На самом деле бравирую. Ибо близость девушки действует на меня одуряюще. Мое желание уже не скрыть никакой одеждой. От ее запаха мои рецепторы рвутся на части и посылают измученному мозгу сигналы взять ее немедленно. На это самой кровати. От того язык и мелет всякую чушь. Потому что у меня внутри взрывается от нее.

— Да, я хочу вам дать. — просто подтверждает красная как рак Марьяна.

Я ажопешиваю от такого неприкрытого диалога, хотя сам же его и начал.

— По башке дать! — продолжает, как ни в чем не бывало Малышева, — Но отобью ведь последние мозги вам, Сергей Валерьевич!

Теперь настает мой черед злиться. Даже желание немного поутихает.

— Поэтому я просто выскажусь, какой вы гавнюк и му…

А вот этого я уже не выдерживаю. Хватаю ее за плечи. Легонько встряхиваю.

— Замолчите!

— Иначе что? — бесстрашно вскидывает лицо ко мне девушка.

Ее живот ненавязчиво упирается мне в пупок и я отчетливо слышу, как ребенок в животе начинает шевелиться.

— Ударите? Толкнете меня? — продолжает кипятиться Марьяна.

А меня как торкнет! Она не одна! У нее там частичка меня, которая очень сильно реагирует на отца. Марьяна продолжает на меня ругаться, а я в транс впадаю. Я смотрю на ее губы и мечтаю погрузиться в их сладостную глубину! Или впиться в них. Как вампир!

А чего же я медлю? Когда она еще окажется в моих объятиях так близко? Может, это мой последний шанс?

Подныриваю к ней с высоты своего роста и… овладеваю ее пухлыми сладкими губками! Марьяна настолько ошарашена моими действиями, что невзначай приоткрывает свои губки и впускает внутрь мой наглый язык!

Ах, как сладко, пряно и обалденно одновременно! Точно в раю побывал. Но как недолго длится это удовольствие!

Ибо Марьяна быстро приходит в себя, и с размаху залепливает мне звонкую пощечину! Щека горит, пылает пожаром. И в ушах звенит, будто рядом шарик лопнули.

Последнюю неделю перед декретом работать становится просто невыносимо. Генеральный лютует, ни давая покоя ни себе ни людям. Злой, как собака. Бросается, лает, доводит ни в чем не повинных сотрудников до предынфарктного состояния.

А мне вообще пофиг — я сейчас отработаю пять положенных дней и свалю на полтора года! Красота! Авось за это время Сергей Валерьевич остепенится и успокоится?

Декретные так и не поступают на карту. И тут я вижу происки Главгада. Даниле пока не жалуюсь, не хочу показать Сергею, что меня это волнует или как-то задевает.

Астафьев же не оставляет меня в покое ни на минуту. Будто прописался в моей приемной. Лично приносит ворох документов, заставляя меня, чужую по сути секретаршу, заниматься Ганниными делами. Я молча стараюсь выполнить все, ибо не хочу срываться на этом парнокопытным и подпитывать его своей энергией.

К вечеру, я уставшая, еле стою на ногах. Их немного раздуло, и в туфельки я умещаюсь едва ли. Мои глаза болят и слезятся — давно не работала так много с цифрами. Но часы показывают пять, и я со спокойной душой собираюсь домой.

— Далеко собрались? — в кабинет влетает… да сколько можно же уже?!

Ему самому не надоело? Данилы как назло нет — уже в четыре собрал манатки и умотал к своей Тамаре. Надо мне было вслед за ним уматывать, а то вот, здравствуйте, явление народу.

— Мой рабочий день окончен. — стараясь сохранять спокойствие отвечаю я.

— Чего это? — поднимает красивую бровь Сергей Валерьевич. — Мои сотрудники работают до шести. А вы вдруг до пяти? Кто вам позволил?

— Ввиду моей беременности, — так же спокойно напоминаю я, — у меня сокращенный на час рабочий день, утвержденный моим непосредственным начальником. Даниилом Валерьевичем. Вам копию приказа показать?

Я продолжаю деловито складывать в сумку телефон, зарядное устройство и другие мелочи.

— Так, а когда вас принимали на работу, то не предупреждали о сверхурочных? — не сдается главгад.

Боже, чего он меня так достал?! Я уже мысленно лежу в ванне и сдуваю шоколадную пену со своих усталых ног. А он опять от меня чего-то хочет.

— Да, предупреждали. — вздыхаю я устало.

Отставляю сумку на место, возвращаюсь в кресло, включаю компьютер.

— Слушаю вас, Сергей Валерьевич. — гляжу на него снизу вверх.

Он ажопешивает от моей покорности.

— И что? Вы даже спорить и отстаивать свои законные рабочие часы не будете? — никак не может поверить босс.

— А смысл? — вопросом на вопрос отвечаю я. — Вы же до утра меня держать здесь не будете? Все равно это рано или поздно закончится. Раньше начну — раньше закончу. Потерплю вас до пятницы и уйду в декрет. Никакие сверхурочные не помогут!

— Значит, вы меня терпите? — он еще и удивляется. И к словам цепляется, гад такой.

— Поверьте, из последних сил! — киваю я. — Так, чем мне заняться?

— Думаете, раз дважды пролезли в мою постель, то теперь мне хамить можете? — озлобляется босс.

— Нет, просто отвечаю на ваш вопрос. Очень искренне.

— Да? — краснеет мое начальство, — Тогда тоже знайте! Я жду не дождусь, когда вы свалите отсюда в декрет и не будете мозолить мне глаза!!!