подумалось, что я понял шотландцев, и отчасти, в духовном смысле, они меня привлекали; но в действительности я воспринимал их как непримиримых врагов, с коими невозможно ужиться.

До прихода папского посланника оставалось четверть часа. Я должен взять себя в руки. Головная боль уменьшилась, но не прошла до конца. Я бросил взгляд на склянку с изумрудным бальзамом. Я принял уже двойную дозу. И больше пока нельзя.

Необходимо иметь ясные мысли для встречи с папским нунцием. А что, собственно, я хотел услышать от него и заявить ему сам?

Папское представительство в Англии сократилось до одного скромного иноземца… Разве лет десять тому назад кто-то мог представить подобное?! В то время папство царило повсюду – проповедуя, наказывая, проверяя. Легаты понтифика пытались управлять всем христианским миром. А нынче папа не играет никакой роли в моем королевстве, и лишь по моему особому разрешению в Англии оставлен его представитель.

– Джузеппе Доминичи, нунций Святейшего престола.

– Проводите его ко мне, – приказал я, сопроводив распоряжение повелительным жестом.

Вновь расположившись на троне, я поправил складки государственной мантии. Встреча с папским послом требовала особых церемоний.

Двери распахнулись, и в зал вошел невзрачный худосочный коротышка. Боже мой, как мог папа выбрать для своего представительства в Англии такого заморыша? Но недоумение почти сразу сменилось восхищением. Только совершенно уверенный в себе человек мог выбрать столь непривлекательного посла для выражения его воли во враждебной стране.

– Джузеппе Доминичи, – с поклоном произнес коротышка, – посол его святейшества Павла Третьего.

Природа наделила беднягу малоприятным грубоватым лицом, в котором явно не читался высокий ум.

Я подождал, что он еще скажет. Но посол выжидающе умолк. Пауза затягивалась.

– Расскажите мне, как прошло ваше путешествие к нам, – нарушил я молчание.

– Оно началось год тому назад, – ответил он, – и продлилось долгие месяцы. Мне пришлось проехать по областям Нидерландов, кои я предпочел бы никогда более не видеть. Мой наряд вызывал у местных жителей крайнее раздражение, а в Амстердаме меня даже побили камнями.

– Неужели положение настолько серьезно? – удивился я.

– В некоторых провинциях человеку в черном облачении находиться небезопасно.

– Даже вдовам?

– Даже вдовам. – Он рассмеялся. – Крайние протестанты, видите ли, не признают траур.

Неужели они отказались даже от этого? Боже, какой позор!

– Штормовые времена, – осторожно заметил я.

– Англичане более благовоспитанны.

– У них благовоспитанный государь, – ответил я, – а долг правителей склонять подданных к дружелюбию.

Я никогда не позволял грубости по отношению к иноземцам.

– В вопросах религии тоже?

Ну вот мы и подошли к скользкой теме.

– Христианские монархи ответственны за поддержание истинной веры и соблюдение заповедей в подвластных им королевствах.

– А мой господин, его святейшество Павел Третий мог бы снять с вас столь обременительную ответственность, – заявил нунций, приподняв брови.

Он более прямолинеен, чем я.

– Сие есть благословенное призвание святого отца, – продолжил он. – Наш Владыка Небесный предвидел, что на долю христианских правителей выпадет множество мирских забот, и посему, в Своем сиятельном милосердии, Он предназначил благословенного наместника для…

– Посредничества, – закончил я за него. – Мои духовные обязанности не мешают мне управлять государством.

– Но нельзя полноценно поддерживать порядок в обоих ведомствах, – вежливо возразил он. – Человек не в силах угодить двум господам. Вы, ваше величество, стремитесь служить одновременно и Богу, и мамоне. И ваши попытки обречены на провал.

– Я не понимаю смысла этого слова.

– Но вы притязаете на двойное главенство… А я говорю вам: сие невозможно. Так утверждал Господь. Я ссылаюсь на Священное Писание, а не на его толкования.

– Тогда ваш господин, папа, является главным примером заблуждения. Поскольку он так и сяк усаживался на два стула – и ничего хорошего из этого не вышло. Духовное наставничество привело к такому упадку нравов, что его отвергли даже простые верующие. Мирское руководство завело нас в такие дебри, что половина европейских стран восстала против него. Пусть его святейшество заботится об исполнении заповедей якобы почитаемого им Владыки!

– Якобы почитаемого?

– Он ведь утверждает, что является наместником Христа. Однако видим ли мы в нем истинного наследника Спасителя?

– Никому из смертных не дано читать в человеческих душах, ваше величество.

Мне хотелось остроумно возразить ему. Но он сказал правду. Я не мог постичь душу Павла, и наоборот.

– Да, это подвластно только Богу, – помедлив, признал я. – И нам должно смириться с этим.

– Да.

Он поклонился, осенив себя крестным знамением.

Когда нунций выпрямился, мы вновь взглянули друг на друга с молчаливым вниманием, как в первый момент аудиенции.

– Отлучение от церкви по-прежнему в силе? – наконец поинтересовался я.

Кто-то же должен был поднять этот вопрос.

– Павел не может отменить его! – Этот заморыш обладал поразительным бархатным басом. – Слишком много грехов. Уничтожение монастырей, притеснение принцессы Марии, казнь кардинала Фишера, сожжение картезианцев.

Я погладил резные выступы тронных подлокотников. Верно, слишком многое пришлось бы забыть. А я не хотел ничего забывать. Никто из людей не способен на такое.

– Я понимаю.

– Сие может решить Вселенский собор.

– Запоздавший на девять лет. В тысяча пятьсот тридцать третьем году я просил папу о таком одолжении. Но меня не услышали.

– Вскоре должны собраться кардиналы. В Мантуе, за пределами Империи. Идея созвать собор ниспослана свыше, и его святейшество, разумеется, признает вашу дальновидность. Сейчас накопилось столько сложных дел, требующих взвешенных решений…

– Да, надо подумать, как остановить протестантизм в Европе! Но похоже, уже слишком поздно.

– У вас будет право голоса, – заметил он решительным, но лишенным выразительности тоном. – Вы восставали лишь против титула, а не против догматов. Примирение между вами и его святейшеством оценивается им как особо важное дело. Он нуждается в союзниках.

– У него есть Франциск и Карл, – небрежно сказал я, не допуская в своем тоне и доли пафоса.

А ведь это заманчивая возможность. Как соблазнительно звучало предложение папского легата! Признание Рима, одобрение моих с трудом завоеванных титулов…

– Непостоянные и сомневающиеся глупцы, – презрительно выдавил он. – У них нет ваших твердости и решительности, дабы противостоять искушениям. Нет, это герои на один день…

– Им недостает святости? Боюсь, никто не может претендовать на это. Нет-нет… Для примирения Англии с Римом папе придется пойти на некоторые уступки. Надо учесть, что сейчас принять подобные решения по принуждению невозможно. Я не потерплю вмешательства, а ваш господин будет настаивать на подчинении, вот в чем коренятся наши разногласия. Сильные разногласия, я сказал бы. Передайте, что я согласен служить ему в том случае, если он признает мое духовное верховенство в Англии.

На это он никогда не согласится. А меньшее меня не устроит. Таково положение дел. Нунций отвесил поклон и удалился.