реабилитировали его в глазах офицеров. Разведчики «гэрэушники» и «кагэбисты» делали свое дело без шума и суеты, но результаты этих действий часто стоили крупной операции. Вот и в этот раз. Я вызвал к себе подполковника, чтобы лично поставить задачу об организации моей встречи с Ахмад Шахом (разведчик был «свой человек» в отрядах Ахмад Шаха на перевале Саланг). Он явился неслышно и негромко представился. Офицер выше среднего роста, лет 30–35. Поздоровались (рука жесткая, сухая и крепкая). Предложил ему сесть и начал рассматривать. Когда-то черная шевелюра уже с сединой. Лицо и руки смуглые. Черты лица тонкие, хотя скулы широкие. Глаза большие и голубые, как озера в Карелии. Под униформой чувствуется крепкое сбитое тело, плечи крутые. Держится очень спокойно, уверенно и ровно. – Вы будете записывать? – Нет, я все запомню, – сказал подполковник. Я решил сразу перейти к делу: – Мне нужно лично встретиться с Ахмад Шахом. У подполковника никаких эмоций и никакого движения лица, будто мы беседуем на какую-нибудь бытовую тему. После небольшой паузы я добавил: – Чем быстрее такая встреча будет организована, тем лучше. Подполковник без жестов и не отводя своего взгляда говорит: – Масуд сейчас в Панджшере. Но учитывая, что он почти ежесуточно меняет свое место, для решения этой задачи потребуется минимум двое суток. – Я согласен. Какие, на ваш взгляд, могут быть условия со стороны Ахмад Шаха? – Главное – это встреча на его территории и без охраны с вашей стороны. Безопасность он обеспечит. – А будет ли он интересоваться вопросами, которые я буду поднимать? – Вначале, мне кажется, надо в принципе договориться с ним о встрече. Получив его согласие, затем предложить вопросы для обсуждения. Он очень чувствителен и если на него навалиться сразу и с тем и другим, то может неправильно истолковать ваши намерения. – Хорошо. Решили. – Разрешите действовать? Получив разрешение на выполнение намеченного плана, подполковник ушел так же незаметно, как и пришел. Раздумывая о возможном дальнейшем развитии событий, я пришел к выводу, что, конечно, о возможной встрече с Ахмад Шахом Масудом надо поставить в известность нашего посла Ю.М. Воронцова и президента Афганистана Наджибуллу. Негоже организовывать такие шаги за спиной главы дружеского нам государства, даже если этот глава патологически не переносит Масуда. Должно быть все честно и открыто.

В связи с этим я отправился к Юлию Михайловичу Воронцову. Изложил ему суть проблемы, то есть намерение встретиться с Ахмад Шахом с целью договориться с ним о недопущении возможной блокады его отрядами дороги Термез – Кабул на участке перевала Южного Саланга. В обмен на это мы могли бы всячески содействовать в разрешении следующих вопросов в его пользу: полное прекращение всех видов обстрелов (в том числе авиацией) территорий, которые находятся под контролем его отрядов; оказание гуманитарной помощи населению этих территорий; установление автономии (в составе Афганистана) северо-западной части страны, где проживают в основном таджики; сохранение за этой автономией на правах собственности копий (рудников) по разработке лазурита и непрепятствование его продажи (вывоза) за пределы Афганистана; участие представителей автономии в составе центральной законодательной, судебной и исполнительной власти; организация строительства на территории автономии школ, мечетей и больниц; восстановление транспортных коммуникаций с основными населенными пунктами (а с главным городом автономии – авиационного сообщения). Были названы и некоторые другие вопросы. Юлий Михайлович «загорелся» и решительно заявил, что он тоже хочет участвовать в этой встрече, – мы с ним вдвоем должны ехать к Ахмад Шаху. Я, естественно, стал его отговаривать: – Ведь все может произойти. Вплоть до захвата в заложники или казни. Коварство, к сожалению, характерная черта многих главарей. Одно дело, если я попаду в этот капкан, и совершенно другое дело, если попадется Чрезвычайный и Полномочный Посол Советского Союза в Афганистане, он же первый заместитель министра иностранных дел СССР. Нет, это невозможно.

– Валентин Иванович, невозможно другое. Это чтобы советский посол стоял в стороне, как наблюдатель, когда будет решаться важнейшая, фактически стратегическая, задача для создания благоприятных условий Афганистану? Я просто обязан в этом участвовать.

Чем больше я его отговаривал, тем больше он на меня напирал. Наконец я пошел на последний шаг:

– Юлий Михайлович, вы видели, как они казнят людей, как их четвертуют или какие останки после казни? Ведь это ужас. Да и как расценят в Москве этот шаг? Конечно, отрицательно. Там прямо скажут, что его никто на это не уполномачивал, сам виноват.

– Я приехал в Афганистан не для того, чтобы прятаться от опасностей, а проводить политику Советского Союза по максимальной стабилизации обстановки в этой стране, прекращения войны и создания мирной жизни. Мир и мирная жизнь у соседнего нам государства – важнейший фактор для нашего народа. А то, что кто-то как-то подумает о моем поступке – это их дело. Я выполняю свой долг и не намерен звонить в Москву о каждом своем шаге. Кстати, а вы сообщили своему руководству, что намерены поехать к Ахмад Шаху? – Да нет… Нет такой необходимости. Я и в прошлом по такому поводу не делал сообщений. Они просто не разрешат – это же надо брать на себя ответственность. А для меня важно максимально продвинуться вперед с умиротворением Ахмад Шаха и Наджибуллы. – Вот видите! И когда мы будем это пробивать вместе, то будет больше шансов. – Согласен. В связи с этим я дал дополнительные указания разведчику – на встрече будет и посол Советского Союза. Мы отправились к Наджибулле. Я изложил ему теперь уже наш с Юлием Михайловичем замысел действий, не затрагивая конкретных вопросов. Приняв нас, как всегда, радушно, Наджибулла по мере моего сообщения становился все более мрачным. Чтобы как-то его приободрить, Юлий Михайлович стал строить «розовые» перспективы, что в итоге вынудило Наджибуллу согласиться. Хотя он не мог не согласиться, учитывая, что предложение делается на таком уровне. Без присущей ему темпераментности начал выражать свое отношение к этому вопросу. Отведя взгляд куда-то в сторону, говорит, что да, конечно, вопрос важный, он имеет для Афганистана и в первую очередь для Кабула первостепенное значение, что он (Наджибулла) всегда заострял внимание советских друзей на этой проблеме и что если уж ничего не получилось с уничтожением банд Ахмад Шаха, то можно попробовать и этот путь. И заключил: «Если у вас что-то получится – что ж, будем рады». Когда мы вышли от президента и отправились на машине к себе, Юлий Михайлович не выдержал: – Он идею не воспринял, хотя и согласился. Когда у нас может состояться встреча с Ахмад Шахом? – Думаю, что уже на этой неделе. А что касается