— Не открывай всего, в другом месте скажешь.

И Сталин настаивает на этом». Подвойский рассказал о растущей боеготовности Красной гвардии — Выборгского, Петроградского, Московско-Нарвского районов. «Коротко рапортую о десяти гвардейских полках. Впереди наиболее распропагандированные Павловский и Гренадерский егерские полки, а также Петроградский, Литовский, Волынский, Финляндский и Измайловский полки. В этих гвардейских полках большевики вели огромную пропаганду еще до июльских дней… 180-й полк, артиллерия Петропавловской крепости идут за большевиками… Гарнизоны, стоящие по Варшавской, Балтийской, Витебской железным дорогам, в Царском Селе, Гатчине, Луге и другие — все они переизбирают ротные, батальонные комитеты, ставят во главе их большевиков… Моряки Кронштадта, Гельсингфорса, артиллеристы и пехота Выборга, латышские стрелки, солдаты армии Северного фронта… в своих газетах «Солдат», «Волна», «Окопная правда» оповестили страну о своей верности знамени Ленина… Кончаю доклад и отхожу в сторону. Начались прения. Среди других выступили Володарский, Сталин, Молотов, Орджоникидзе, Калинин.

— Осталось только найти момент для стратегического нападения, — этими словами М. И. Калинин выразил общее мнение выступавших»[2648].

Ленин торопил. Он пишет «Письмо к товарищам», которое «Рабочий Путь» будет публиковать в трех номерах — с 19 по 21 октября. Это была прямая полемика с Каменевым и Зиновьевым, хотя их имена не назывались. Ленин темнил по поводу места своего пребывания: «Мне удалось только в понедельник, 16-го октября, утром увидеть товарища, который участвовал накануне в очень важном большевистском собрании в Питере и подробно осведомил меня о прениях. Обсуждался тот самый вопрос о восстании, который обсуждается и воскресными газетами всех направлений… Ничтожнейшее меньшинство собрания, именно всего-навсего двое товарищей заняли отрицательное отношение. Доводы, с которыми выступали эти товарищи, до того слабы, эти доводы являются таким поразительным проявлением растерянности, запутанности и краха всех основных идей большевизма и революционно-пролетарского интернационализма, что нелегко подыскать объяснение столь позорным колебаниям… Отказ от восстания есть отказ от передачи власти Советам и «передача» всех надежд и упований на добренькую буржуазию, которая «обещала» созвать Учредительное собрание… Голод не ждет. Крестьянское восстание не ждало. Война не ждет»[2649].

А вечером 17 октября (некоторые историки оспаривают эту дату) Ленин совещался со своими силовиками, о чем они сами расскажут. К Подвойскому в Смольном подошел Свердлов:

— Теперь пойдешь к Ильичу. Он вызывает тебя с отчетом о подготовке.

«Свердлов сводит меня с Антоновым-Овсеенко. Ему тоже идти. Кроме нас, Ильич вызывает еще Невского. Все трое мы будем отчитываться перед ним о том, как Военная организация партии подготовила массы к восстанию. По соображениям осторожности решаем идти порознь, каждый со своим сопровождающим… Поднимаемся на второй этаж. Осматриваемся. Стучим, как условлено. Дверь открывается — перед нами незнакомый человек»[2650].

Антонов-Овсеенко «вышел следом за торопившими меня Невским и Подвойским. В белесых сумерках вечера автомобиль наш долго крутился разными закоулками, наконец остановился на одной из уличек Выборгской стороны… Перед нами стоял седенький, в очках, довольно бодренький старичок добродушного вида, не то учитель, не то музыкант, а может быть, букинист. Ильич снял парик, очки и искрящимся обычным юмором взглядом окинул нас.

— Ну, что нового?

Новости наши не согласовывались. Подвойский выражал сомнение, Невский то вторил ему, то впадал в уверенный тон Ильича; я рассказывал о положении в Финляндии»[2651]. Интерпретация Подвойского: «Усадив нас, Владимир Ильич начал с Антонова-Овсеенко… Он не берется уверенно судить о положении в Петроградском гарнизоне, но что ему хорошо известно состояние Гельсингфорсского и отчасти Кронштадтского флота. Моряки готовы к выступлению. Они могут переброситься в Петроград по железной дороге, а в крайнем случае и подойти к городу с моря. Войска, стоящие в Финляндии, все распропагандированы и всячески поддержат восстание…

Невский, специально ездивший по поручению Военной организации в Гельсингфорс… высказался в том смысле, что флот восстанет — Антонов-Овсеенко прав, — но продвижение флота к Петрограду встретило бы огромнейшие затруднения. После ареста офицеров, который окажется неизбежным в первый же час восстания, на их место станут люди малоопытные, малознакомые с картой минных полей, вряд ли смогут провести суда среди минных заграждений.

Я сказал, что подготовка восстания проводится Военной организацией самым интенсивным образом… принято решение направить ответственных товарищей на фронт: в 12-ю, 5-ю, 2-ю армию, на Юго-Западный фронт, в Минск, в Брянск… Принятому нами решению в связи с действующей армией Военная организация придает серьезное значение, а выполнение его потребует известного срока. Поэтому целесообразно было бы восстание несколько отложить, дней на десять. Тем более что время явно работает на нас: каждый новый день прибавляет нам сил, и наоборот — с каждым днем из-под ног Временного правительства все более и более ускользает почва… Я также обратил внимание Владимира Ильича на то обстоятельство, что Керенский может опереться на особые сводные отряды и другие реакционные части с фронта, могущие воспрепятствовать успеху восстания…

— Вот именно! — перебивает он меня. — Как раз поэтому-то и нельзя откладывать. Всякое промедление даст возможность подготовиться более решительно к разгрому нас с помощью вызванных для этого надежных войск с фронта. Восстание должно произойти до съезда Советов — особенно важно, чтобы съезд, поставленный перед свершившимся фактом взятия рабочим классом власти, сразу же закрепил бы декретами и организацией аппарата власти новый режим…

Простились мы трогательно. Было уже далеко за полночь. Словно на крыльях несся я обратно. В голове, как молотом, стучали ленинские слова: «Массы налицо. Наладить военное руководство ими. Дать им в руки возможно больше оружия — вот что надо»[2652].

Антонов-Овсеенко: «Осторожно выходим на улицу. У самых ворот вдруг наталкиваемся на высокую фигуру, прилаживающуюся влезть на велосипед, — неужели шпик?… Невский повернул в дом предупредить, я, сжимая револьвер, прошел за угол. Подвойский остановился на другом углу, велосипед тронулся. Через 2 минуты Ильич, снова неузнаваемый, направлялся в другое убежище. Мы успокоенно зашагали к автомобилю»[2653]. Антонов-Овсеенко тоже вдохновлен: «Эта деловая четкость Ильича бодрит, рассеивает сомнения моих спутников, крепит мою энергию. Да, надо дать «полный ход»[2654].