Всё же большую роль сыграл Байкал, очень уж он глубокий и давление в самой глубокой точке самое подходящее. А также чистота воды даёт исключительное качество кристаллов.

Бытует мнение, что более качественные кристаллы, как ни странно, можно создать в космосе за счёт некой обратной силы вакуума. В тонкости я не давался, но о космосе пока рано думать.

Естественно, что озеро Байкал и наши кристаллы давно привлекают внимание наших злопыхателей. Казаки, которые осуществляют охрану внешних рубежей на подступах к предприятиям по производству кристаллов, частенько отлавливают там то заблудившихся дипломатов, то журналистов, то заплутавших грибников. Особо не зверствуют, но и не церемонятся.

Читал как-то ноту протеста, которая была заявлена британским правительством к нашему послу в Лондоне. Тема ноты была следующая: казаки выпороли одного из английских дипломатов, который случайно забрёл аж к самому Байкалу.

Предшественник Пылаева, что был на тот момент Министром иностранных дел, ответил, что казаки, проживающие на территории Байкала, народ дремучий и в дипломатических паспортах не разбираются, но при этом имеют чёткие инструкции, как действовать с иностранными нарушителями. И что такое дипломатический иммунитет тоже не понимают. Так что, если английский дипломат захочет пойти снова с ружьишком на охоту, то пусть ставит в известность местные власти. И охота состоится, и его не выпорют.

Те самые маячки, которые наш институт погоды разрабатывал в качестве мощнейшего оружия, представляли с собой всё те же самые кристаллы Вернадского, только расколотые на несколько частей. По крайней мере, иного отличия я не обнаружил. И вся суть их была как раз в том, чтобы создать в лабораторных условиях нужное давление и определить пиковую точку, куда и будет направлено излучение, вызывающее сильнейшие атмосферные перепады.

Глядя на сам маяк, я испытывал разве что недоумение. Разбитый на несколько частей кристалл и самая простая лампочка Ильича в комплекте. Казалось бы, ничего сложного, на первый взгляд, но я так и не понял, как это работает. Так что изобретение, наверное, гениальное в своей простоте.

Гением, к слову, оказался не учёный со степенями, а простой обычный лаборант Иосиф Громов. К легендарному пилоту Громову он отношения не имеет, а в синоптики подался в многом из-за фамилии. Хотел узнать природу того явления, что дало имя его роду.

Лаборанта, благодаря моей протекции, сделали полноправным научным сотрудником, присвоили ему учёную степень магистра, а я соизволил наградить его сразу орденом Владимира третьей степени, хоть этот орден и был слишком высокий, не то что для простого лаборанта, но даже для доктора наук. И теперь Иосиф Громов занимается исключительно собственными научными изысканиями. Правда, к сожалению, к организационной работе он оказался абсолютно не пригоден, поэтому не подойдёт на пост ни заведующего лабораторией, ни начальника отдела.

Стать преподавателем он тоже не пожелал, поэтому хоть Громов и получил звание коллежского асессора, минуя все остальные чины, но выше надворного советника пока не тянет. Ну ничего парень молодой, может и наберётся опыта. А если сделает ещё что-то подобное, так я его, глядишь, сделаю канцлером Российской империи и лично вручу орден Андрея Первозванного.

Ну ладно, отвлёкся.

Погодники научились создавать маячки по пять штук за раз. Это конечно очень хорошо, но появилась другая проблема, а именно соблюдение секретности. И вроде бы лаборатория, где производились маячки, была под специальной охраной и люди, имеющие доступ к главному оружию Российской империи, были проверены. Но всё-таки нашлась-таки паршивая овца в стаде.

И вот прямо во время совещания, которое я проводил с нашими военными, в мой кабинет летел перепуганный секретарь. Обычно за ним такого не водилось, а тут как с цепи сорвался. Даже в спокойных условиях он стучался и засовывал голову в дверь, (так и не смог отучить его от этой дурной привычки), а тут ворвался, как вихрь.

— В-ваше Величество, телефона! — заикаясь произнёс секретарь.

— Что телефона? Телефона, телефона, чукча кушать хочет, — рыкнул я, вспоминая один бородатый анекдот из моего времени.

Всё-таки секретарь отвлекал всех участников совещания от довольно важного вопроса.

— Нет, Ваше Величество, — взял в себя в руки секретарь. — Не чукча, а его превосходительство Мезинцев Владимир Викторович изволил кричать и просил вас к телефону. Говорит, очень срочно и секретно.

Это что ещё за заявочки такие? — мысленно разозлился я.

Но если Мезинцев забылся настолько, значит что-то и вправду серьёзное случилось.

Спешно кивнув генералам, чтобы они продолжали совещание без меня, я вышел в комнату отдыха, где у меня располагался ещё один телефонный аппарат. Подняв трубку, услышал на том конце провода тяжёлое дыхание начальника Комитета Государственной Безопасности. Спросил:

— Владимир Викторович, что у вас случилось? Отыскали бомбу, что заложили под Зимним дворцом? Или группу Судоплатова арестовали?

Я уже внутренне подготовился к самым худшим новостям, но всё оказалось гораздо серьёзнее.

— Ваше Величество, только что сообщили, что из Института Погоды похищен один из наших магических маячков, — доложл он.

Я сделал небольшую паузу и набрал полную грудь воздуха. Надо успокоиться.

— Похититель известен? — спросил я.

— Так точно. Похищение совершил начальник лаборатории Чайкин.

Главное, что не Буревестников, — отчего-то подумал я.

— Похищение произошло вчера. Сам Чайкин не вышел на службу. Забеспокоились, принялись его разыскивать. Взломали дверь служебной квартиры и обнаружили, что хозяин покончил с собой, оставив предсмертную записку.

Я, уже предчувствуя интересные новости, решил усесться на подставленную рядом табуретку и, сделав очередной вдох, принялся слушать дальше.

Тем временем Мезинцев зачитал записку:

'Оружие такой разрушительной силы не может принадлежать только одному государству, потому что тогда это государство станет господствовать во всем мире. Мой долг, как учёного, поделиться технологией со всем цивилизованным миром, и обезопасить это самый мир.

То, что было устроено в портах Германии и Франции, не просто бесчеловечно. Это как избиение детей. Если у других стран не будет достойной защиты и аргумента на нашу агрессию, я боюсь представить, во что может превратиться мир в будущем.

Но как подданный Российской империи и как человек, который относится с огромным уважением к своему императору и своей стране, я сам вынес себе смертный приговор за своё предательство.

С уважением и скорбью, Леонид Чайкин.

PS: ещё раз говорю, я очень уважаю нашего императора, и он пока что показал себя только с лучшей стороны. Но он ещё молод. И впереди у него ещё много лет правления. И, коль он в столь раннем возрасте решился на такой страшный поступок против врага… Понимаю, то, что он сделал, было необходимостью. Но я хочу, чтобы император моей великой страны был ещё так же велик в своей гуманности. Иначе просто нельзя'.

Хотелось ругаться, причем очень грязно, но я сдержал порыв. Это мы ещё за разработку атомной бомбы не взялись, посмотрел бы как он тогда бы запел. А ведь картина повторяется, как в США, когда учёные, причастные к разработке атомной бомбы, решили поделиться с Советским Союзом. А тут всё в точности да наоборот.

Кстати, неплохо бы поискать этих учёных заранее и дать им возможность поработать над чудо-бомбой. Вот только с полигоном надо осторожнее. Не хотелось бы радиацией русскую землю травить. Но до этого мы ещё дойдём.

Опять отвлекаюсь.

— Какие действия были предприняты, Владимир Викторович? — спросил я. — Вы установили, Чайкин уже кому-то передал этот маячок?

— Так точно. Сразу же была произведена ревизия в сейфах. Было обнаружено, что в одном из сейфов, где было двадцать маячков, предназначенных для отправки на Северный флот, осталось только девятнадцать.

Что ж, спасибо, что Чайкин ограничился лишь одним маячком, а не все двадцать решил раздать всем представителям прогрессивного человечества.

И здесь вступает один очень интересный момент во всей этой истории, который позволяет мне относительно спокойно реагировать на столь тревожное известие.

Как показывает практика, за научные открытия, сделанные лаборантами, награды и признание получают, как правило, научные руководители и директора институтов. А с Громовым же была иная ситуация. Видимо, наученный чьим-то горьким опытом или в силу собственного вредного характера, технологию производства маяков он открывать отказался наотрез, тем самым не дав отнять у себя славу и заслужив лавры только для себя, исключая вклад своих руководителей. Такая интересная история. Хотя и руководители тоже бы без награды не остались. Но интересно то, что