Ренарин шагнул ближе и обнял его. Далинар дернулся, словно от удара. Мальчик прильнул к нему, не отпуская.

– Все говорят о тебе, – пробормотал Ренарин, – но они ошибаются. Тебе просто нужно отдохнуть, после всех сражений. Я знаю. И я тоже скучаю по ней.

Далинар облизнул губы.

– Что она тебе сказала? – спросил мужчина хриплым голосом. – Что твоя мать говорила про меня?

– Единственный честный офицер в армии, – начал перечислять Ренарин, – солдат, который заслужил почести. Благородный, как сами Вестники. Наш отец. Величайший человек в Алеткаре.

Какие глупые слова. Далинар вдруг расплакался. Ренарин его отпустил, но теперь уже Далинар схватил его и прижал к себе.

«О Всемогущий Господи! О Господи, пожалуйста… я начал ненавидеть своих сыновей». Почему мальчики не научились ненавидеть его в ответ? Они должны ненавидеть его. Он заслужил ненависть.

«Умоляю. Что угодно. Я не знаю, как от этого избавиться. Помоги мне. Помоги мне…»

Далинар плакал и крепко обнимал паренька, своего младшего сына, как будто один лишь Ренарин был чем-то настоящим в мире теней.

Каладин быстро шагал по Шейдсмару, пытаясь – с трудом – контролировать кипящее внутри раздражение.

– Мм… Люди, вы должны укротить свои эмоции, – предупредил Узор, когда позади них раздался новый скрежет. – Они весьма некстати.

Группа торопилась на юг, вдоль узкой полосы суши, которая совпадала с рекой в реальном мире. Шаллан было трудно поспевать за остальными, так что они решили выделить ей немного буресвета. Лучше так, чем позволить скрежещущим спренам догнать себя.

– На что они похожи? – допрашивал Адолин Азур. – Ты сказала, эти звуки издают спрены гнева? Булькающие лужи крови?

– Это часть, которую вы видите в Физической сфере. Здесь… это всего лишь их слюна, которая вытекает из пасти. Они отвратительные.

– И опасные, – прибавила Сил. Она резво бежала по обсидиановой поверхности и, похоже, не уставала. – Даже для спренов. Но как мы их привлекли? Никто же не злился, верно?

Каладин снова попытался унять свою досаду.

– Я не чувствовала ничего, кроме усталости, – сообщила Шаллан.

– А я ощущал себя подавленным, – добавил Адолин. – И сейчас подавлен. Но не рассержен.

– Каладин? – спросила Сил.

Он посмотрел на других, потом – себе под ноги.

– Просто мне кажется… что мы бросаем Холинар на произвол судьбы. И только мне есть до этого дело. Вы болтали о том, как достать еду, как добраться до Пиков Рогоедов, о Перпендикулярности, или как ее там. Но мы же бросаем людей на поживу Приносящим пустоту.

– Мне тоже есть дело! – возразил Адолин. – Мостовичок, это мой дом. И…

– Я знаю! – огрызнулся Каладин. Перевел дух, вынудил себя успокоиться. – Адолин, я знаю. И в курсе, что неразумно пытаться вернуться через Клятвенные врата. Мы не знаем, как ими управлять с этой стороны, и, кроме того, они явно испорчены. Мои эмоции нерациональны. Я попытаюсь их сдержать. Обещаю.

Они замолчали.

«Ты не злишься на Адолина, – заметил сам себе Каладин. – Ты на самом деле не злишься ни на кого. Ты просто ищешь, за что зацепиться. Хочешь что-то почувствовать».

Потому что приближалась тьма.

Она питалась болью поражения, агонией потери людей, которых Кэл пытался защитить. Но она могла питаться чем угодно. Жизнь идет хорошо? Тьма будет шептать, что грандиозная неудача впереди. Шаллан поглядывает на Адолина? Наверное, они шепчутся о нем. Далинар посылает его защищать Элокара? Великий князь, должно быть, хочет избавиться от мостовичка.

Он потерпел неудачу, несмотря ни на что. Когда Далинар узнает, что Холинар пал…

«Убирайся, – оборвал размышления Каладин, крепко зажмурив глаза. – Убирайся, убирайся, убирайся!»

Так будет продолжаться, пока оцепенение не покажется предпочтительнее. Тогда оно овладеет им, и будет сложно сделать хоть что-нибудь. Внутри его откроется провал, неизбежная пустота, откуда все вокруг будет казаться поблекшим. Мертвым.

И в том темном месте он захочет предать свои клятвы. В том темном месте Каладин уже почти отдал короля убийцам.

В конце концов визгливый скрежет затих вдалеке. Сил предположила, что спрены гнева ушли в бусины, притянутые мощными эмоциями вокруг Холинара.

Перед ними был лишь один путь: на юг, по узкому полуострову из обсидиана, идущему через океан бусин.

– Когда я была тут в прошлый раз, – сказала Азур, – мы проходили мимо таких полуостровов. У них всегда были маяки на концах. Мы иногда там останавливались, чтобы пополнить запасы.

– Да… – Сил кивнула. – Я их помню. Кораблям полезно видеть, где среди бисера появляется суша. Должен быть маяк и в конце этой полосы… только вот она выглядит дли-и-и-инной. Придется идти по ней несколько дней.

– По крайней мере, это цель, – решил Адолин. – Мы идем на юг, добираемся до маяка и надеемся поймать там корабль.

Его походка была удивительно легкой, как будто на самом деле это ужасное место вызывало у него восторг. Идиот Адолин, который, вероятно, даже не понимал последствий…

«Прекрати. ХВАТИТ. Он помог тебе».

Вот буря! Каладин ненавидел себя, когда становился таким. Когда пытался опустошить свой разум, уплывал во тьму и пустоту. Но когда вместо этого позволил себе размышлять, то стал вспоминать случившееся в Холинаре. То, как люди, которых он любил, убивали друг друга. Ужасное, жуткое зрелище.

Каладин прекрасно понимал всех участников войны. Паршуны, скопившие злобу за годы рабства, желающие свергнуть коррумпированную власть. Алети, защищающие свои дома от вторжения монстров. Элокар, пытающийся спасти сына. Дворцовые стражи, стремящиеся соблюсти свои клятвы.

Слишком много точек зрения. Слишком много эмоций. Неужели у него только два варианта? Боль или забвение?

«Борись с этим».

Их поход продолжался, и он попытался сконцентрироваться на окружающем, а не на собственных мыслях. Узкий полуостров не был бесплодным, как ему сперва показалось. Вдоль краев росли низкие хрупкие растения, похожие на папоротники. Когда он спросил, Сил объяснила, что они растут здесь точно так же, как и в физическом мире.