надышаться, плавал в ласкающем потоке, позволяя ему нести себя от одного края мира к другому. Вокруг поднимались и рушились цивилизации, взрывались звезды, а он все плыл и плыл, пока ласковый голос не шепнул: «Ты вернулся».

И тогда он открыл глаза. И увидел перед собой яркие и беспорядочно шевелящиеся желто-зеленые пятна. Они все мельтешили, никак не желая складываться в картинку.

«Я же умер», — вспомнил он. Тело продолжало парить, будто в теплом облаке из ваты.

О существовании после смерти болтали разное. Люди, попавшие в Иномирье с Земли, шептались про райские кущи с ручными зверями или ад, где черти жарили грешников на раскаленных сковородках. Рагнар говорил о девах-копьеносицах, что будут прислуживать на вечном пиру самым отважным витязям. Надо только умереть с оружием в руках, иначе волшебные ворота не поймут, что ты погиб в бою, и не пропустят в Вальхаллу. Ильяс, воздушник боевого круга стихий, рассказывал о розовых садах, о реках, полных меда и нектара, и невинных девах, прекрасных, как цветочные бутоны, готовых стать женами лучших воинов.

Ничего вышеперечисленного здесь не наблюдалось. Пожалуй, и к лучшему. Пить хмельное, жрать от пуза и лапать баб, даже самых красивых, совершенно не хотелось. Единственная девчонка, о которой он помнил каждую минуту своего непонятного бытия, осталась там, на другой стороне.

«Жаль, что черти со сковородками не сбылись, — мелькнула горестная мысль. — Начистил бы пару десятков рогатых рыл, чтобы разбежались с визгом, может, и на душе бы полегчало».

Он вздохнул, проморгался и взглянул наверх еще раз. И только сейчас понял, что перед ним обычные листья, сквозь которые проглядывают солнечные лучи. Самый заурядный потолок открытой летней беседки, увитый плющом.

— Ты глянь, рыжий очнулся, наконец, — шепнул мужской голос, и в ответ ему захихикал второй. Оба были до боли знакомы, и от удивления сердце пропустило удар, а затем заколотилось о ребра, как бешеное.

— Эй, спящая красавица, вставай уже! — сказал мужчина чуть громче. — А то целовать тебя придется, а тут никого, кроме нас.

— Катись в Разлом, греховодник, не для тебя моя роза расцвела, — осклабился в ответ на привычную казарменную шутку Гелиос, славный потомок рода Ульвара, член элитного разведотряда повелителя Гаруды, герой и любимец женщин.

«Все-таки я умер», — с грустью осознал он, глядя на давно погибших друзей. Парни совсем не изменились. Синеглазый Свен, уроженец северной провинции, и по другую сторону жизни скалился также ехидно. И Раджан, смуглый и кудрявый, даже в посмертии не утратил тяги к ярким нарядам, которыми славился его род. Вот и сейчас поверх зеленого халата, расшитого золотом, он набросил ярко-алый теплый шарф.

Пока Гелиос вовсю таращился на товарищей, с которыми бок о бок вырос, и которых успел оплакать много раз, откуда-то снизу раздался тоненький писк, и на одеяло поверх груди прыгнул тощий пятнистый зверек, который тут же замурчал и принялся вылизывать соколу левую щеку.

«И Беська, значит, погибла, — расстроенно ахнул Гелиос, прижимая к себе теплое тельце кошечки-подростка. — Наверное, шальным камнем придавило, когда колесница на крепость рухнула. Так жалко, совсем крохой была, даже пожить не успела! С другой стороны, может, и хорошо. С ней будет не так тоскливо…»

— Как вы, парни? Чай будете? — раздался снаружи еще один знакомый голос, и в беседку вошла Кира с четырьмя кружками чая на подносе.

Гелиос рывком приподнялся, пытаясь сесть. У него не получилось, вдобавок левое колено тут же отозвалось болью. Но сокол не обратил на это никакого внимания.

— Кирка, ты что… тоже умерла? — с ужасом прошептал он.

Густые пшеничные брови валькирии поползли на лоб.

— Ошалел, что ли? Типунов тебе десяток на язык и на причинное место, раскаркался тут! Не смей! Я собираюсь жить долго и счастливо, и тебе советую.

— Но… но как же…

Рыжий не нашел слов, чтобы описать бурю эмоций, поднявшуюся внутри. Трое его самых близких друзей и сослуживцев, двое мертвых и одна живая — вместе?.. А сам он в каком из миров?

— Мы все живы, — пояснил Раджан с легкой улыбкой, кутаясь в шарф. — Нас выкупила из небытия человеческая женщина по имени Илона, которая отдала оставшихся на Земле исполинов и ищеек ангелам в обмен на замученных людей и иномирцев. Все двадцать тысяч погибших соколов вернулись домой.

Гелиос не смог в ответ издать ни звука — гортань перехватило от волнения. К глазам подступили слезы и, чтобы их скрыть, он сгреб топчущуюся по животу Беську в охапку и уткнулся носом ей в спину, вдыхая аромат пыльной шерстки, нагретой солнцем.

— Мы сейчас в королевском лазарете Аквиллариума, — продолжал рассказывать Раджан. — Очнулись со Свеном две недели назад в казармах, лежим навзничь на полу, в крови и слюнях, стыд и срам один. Хорошо еще, не в собственной луже! Еле на ноги поднялись и поковыляли за помощью, держась друг за друга. Потом уже память потихоньку возвращаться начала. Я помню ледяной стол, яркие лампы и боль, которая никак не прекращалась…

Кира тут же подсела к другу, обняла его и начала поглаживать по голове, снимая пережитый ужас.

— Я ничерта не помню, и это к лучшему, — оскалился Свен. — И так приятного в лазарете мало, кроме красивых девчонок-целительниц. И те хороши, понабрались от людей дряни всякой. Каждый день иглы острые с лекарствами в зад нам втыкают, сидеть потом невозможно! Как будто мало было отваров кровохлебки и настоек на поганых грибах.

— Не ворчи, — фыркнула Кира. — Это прекрасно, что у Земли с Иномирьем есть, наконец, мирный договор, и вы обмениваетесь опытом и научными достижениями. Скоро одежду походную для осени и весны вам изготовят по земным технологиям — закачаетесь, весь утепленный комплект два с половиной килограмма весит. И поправляться быстрее начнете, а исколотая задница — это минимальная цена за научный прогресс. Ты же хочешь быстрее на ноги встать?

— Так я и стою. Просто хожу с трудом…

Гелиос перевел взгляд на северянина и увидел, что друг сидит в коляске, подобной той, что была у Гиннара.

— А вот эта колесница из мира людей мне нравится, я на ней и по городу двигаться могу, и в лавки ближайшие заезжать, — Свен с одобрением похлопал ладонью по правому колесу. — Рыжий, не смотри так, будто я калекой стал. Все мы на реабилитации. У Раджана рука отсохла, и сам он мерзнет постоянно, и то целители дают сроку на выздоровление не больше месяца. Мне пока запретили ходить, чтобы ноги в покое восстановились. Потом уже начну их тренировать, как полагается. И вообще, нам еще повезло, мы хоть двигаемся сами.