Это было оскорбительное клеветническое обвинение. Хаггинс был эдвардианским врачом, рецепты которого устарели. Он выступал за партнерство между черными и белыми, но за вид партнерства, который существует между конем и наездником.

Хотя фактически Хаггинс оставался глухим к африканскому голосу, он являлся старомодным патерналистом. Этот политик даже основал бесплатные клиники для чернокожих (оправданные, как профилактика для белых), в то время как один британский губернатор отвергал предложения об африканском госпитале на основании того, что «в стране и так уже слишком много местных жителей»[3261].

Однако Хаггинс попытался прекратить рождение нации, задушить то, что один ведущий миссионер назвал «рассветом расового сознания банту». Эта глубокая психологическая революция[3262], вдохновленная воспоминаниями о восстании 1896 г., являлась реакцией на правление белых.

Политика Хаггинса вызвала новую враждебность африканцев к колониальному государству. Иногда она принимала странные формы— с пророчествами о том, как американские самолеты с неграми за штурвалами уничтожат «европейский контроль», как Армагеддон взорвет «работы Цезаря»[3263]. Часто сопротивление чернокожих было местным и индивидуальным — от насилия до отказа сотрудничать. Как заметила одна женщина-законодатель, местные придумывали способы бойкотирования плохого работодателя, «который вскоре обнаруживает, что привилегия сильных ударов по собственным неграм обходится слишком дорого»[3264].

Часто случались и всеобщие протесты. Несколько сот человек в одной резервации бросили вызов сельскохозяйственным указам Хаггинса: «Даже собаки белых фермеров могут ездить в автомобилях, и к ним правительство относится лучше, чем к нам»[3265]. Кроме проведения массовых собраний, африканцы организовывали подачу петиций, отправляли делегации, выпускали пропагандистские материалы и распевали лозунги, как например «Африка для африканцев»[3266].

Они создавали профсоюзы, самыми известным из которых стал воинственный Промышленный и коммерческий союз, где к 1932 г. состояло почти пять тысяч человек. Закон о мятежах и подстрекательстве к бунту запретил его, но Промышленный и коммерческий союз снова возродился, когда профсоюзы стали быстро размножаться после войны. К тому времени большие надежды, появившиеся после провозглашения Атлантической Хартии, разрушились ужасающими последствиями конфликта. Среди них были принудительный труд, проживание в стесненных условиях, истощенная, ставшая неплодородной земля в резервациях, более крепкие связи с Южной Африкой (Хаггинс и Смэтц являлись тесными имперскими союзниками). В октябре 1945 г. чернокожие железнодорожники устроили забастовку в Родезии, которая началась из-за серии трудовых конфликтов. Железнодорожники добились частичной победы, что привело к тому, что один журналист провозгласил окончание эксплуатации белыми представителей чернокожих племен: «Забастовка железнодорожников доказала рождение африканцев»[3267].

* * *

Заявление оказалось преждевременным. Африканские лидеры, подавленные и уничтоженные после «чимуренги» 1896 г., оставались разрозненными. На самом деле им приходилось следовать за более воинственными обыкновенными, рядовыми людьми. Простые африканцы испытывали горькое разочарование от того, что не получили никакой награды за жертвы военного времени, кроме как грубых замечаний о «кафрах» в форме. Они приходили в ярость и распалялись от более строгого контроля за населением готовых лопнуть гетто в городах. А оно достигло 100 000 человек в 1946 г. и удвоилось в следующем десятилетии.

Африканцы негодовали из-за послевоенного притока белых иммигрантов, особенно — неквалифицированных рабочих из метрополии. Последние приняли родезийскую доктрину главенствующей расы, и «просто купались в ее опьяняющей славе, практически доходя до открытой ненависти к африканцам»[3268].

Они страдали из-за резкого повышения стоимости жизни. Заработная плата оставалась ужасающе низкой, но между июлем и декабрем 1947 г. цены поднялись более чем на 20 процентов. Кроме того, африканцев вдохновляли шаги колоний к независимости от Индии до Золотого Берега.

Так что давление снизу вынудило колеблющихся профсоюзных боссов одобрить всеобщую забастовку в 1946 г. Это был пик недовольства рабочих масс. Но судная труба выдавала лишь неуверенные звуки: африканцы разделились из-за соперничества племен, личных амбиций и взаимной ревности. Они остро осознавали ограниченность власти чернокожих, искали способы работать «в рамках существующей системы»[3269]. Джошуа Нкомо, секретарь профсоюза железнодорожников, стремящийся к тому, чтобы стать национальным лидером, оказался типичным сторонником компромисса. Он был полным, добродушным и всегда потакающим своим желаниям, пытаясь быть всем для всех людей. Более того, он старался умилостивить Господа, как и мамону, успешно принимая то конгрегационализм, то методизм, то становясь католиком, но одновременно почитая божества своих предков под священными деревьями святилища в Дуле. «Нкомо» означает «бык», но он-то являлся улиткой с рогами.

Поэтому, хотя единственную всеобщую забастовку в Родезии поддержали даже чернокожие слуги, работающие в домах, которые смеялись над своими нанимателями, опорожняющими помойные ведра, она быстро закончилась, словно затухающая влажная петарда. Войска белых подавляли проявления насилия, а Хаггинс говорил о мире. Наконец он бросил кусок деморализованным противникам, изменив ради расположения местных жителей ненавистное название Солсбери, на «африканский город Хараре».

Северная Родезия предложила Хаггинсу более существенные способы поддержания и укрепления белого превосходства в Южной Родезии. Этот протекторат протянулся от Замбези и озера Танганьика и имел форму бабочки.

Предполагалось, что Министерство по делам колоний обеспечивает в Северной Родезии главенство африканских интересов. Там проживало мало европейцев, но имелись богатые месторождения меди. Хаггинс, который нацелился на использование природных богатств и подавление черного национализма, давно выступал за слияние двух Родезии. (Южная Родезия ныне называется Зимбабве, Северная — Замбией. Однако иногда говорится просто «Родезия», при этом подразумевается Южная).