Старый борец был прижат к канатам, и наносил удары только для видимости. Он яростно выступал против слабого, вероломного и предательского Альбиона. По его мнению, Великобритания бросала Содружество ради Европейского Союза. Она продавалась, гнила изнутри, направляясь в адский огонь[3311]. Британия утратила «волю к власти»[3312]. Веленски объяснял это американским давлением и заявлял, что у него от всего этого начинается сильная мигрень. «Британское правительство покинуло нас, как крыса— тонущий корабль. Они отказались от торжественных обещаний, достигнутого взаимопонимания и намерений. Они сломали фундамент, на котором сами строили Федерацию… Британия совершенно не обеспокоена судьбой жителей, включая нашу родню»[3313].

Эта «вся родня», ожесточенная тем, что считала предательством метрополии, хотела править.

Уайтхед бросал пробные шары и демонстрировал либеральные попытки примирения — например, десегрегацию почтовых отделений и обещание земляной реформы. Он хотел умиротворить африканцев среднего класса и убедить Лондон, что Родезия становится многорасовым государством, подходящим для автономии.

Уловка почти сработала. Великобритания дала новую конституцию, отказавшись от своего права вето в отношении дискриминационных законов в ответ на расширение привилегий и льгот. Но они были далеки от правления большинства. Более того, Нкомо вначале согласился на сделку, но потом, когда его атаковали более воинственные националисты, отказался. Среди последних оказался его начинающий соперник Роберт Мугабе, «Ленин Родезии», который разделял презрение Каунды к таким «трусливым воинам»[3314].

А в Солсбери появилась новая партия, Родезийский фронт. В 1962 г. она нанесла полное поражение Уайтхеду, который к тому времени, как отмечал Веленски, «имел столько же шансов быть выбранным, как снежок в Бейре»[3315].

Фронт непримиримо выступал за превосходство белых. Его поддерживали табачные магнаты и говяжьи бароны вроде «Босса» Лиффорда. Он отличался продолговатым лицом с выступающими скулами и резко очерченным носом, любил «возить гостей на охоту на браконьеров, которые, в свою очередь, охотятся на африканскую дичь в «лендроверах», с фонариками и ружьями»[3316].

Хаггинс когда-то высказывал надежду, что Родезии не придется использовать свои оборонительные силы, как «северо-американским колониям пришлось использовать свои, поскольку нам приходится иметь дело с глупым правительством в Соединенном Королевстве»[3317]. Теперь Родезийский фронт был готов рискнуть внутренним насилием и внешней враждебностью, чтобы добиться цели — независимости.

Для Фронта, который пользовался постоянной поддержкой большинства белых, ненавистным казалось то, что Родезия все еще оставалась привязанной к Великобритании, когда черные страны получали независимость. Так, в 1961 г. Министерство по делам колоний, опасаясь восстания в стиле Конго, передало власть в Танганьике выдающемуся националисту Джулиусу Ньерере. На следующий год британцы вышли из Уганды, устав от локальных трудностей, которые варьировались от любви короля «Фредди» Мутесы к различным «блондинистым куколкам»[3318], до неуправляемости теми, кого один губернатор называл «этими излишне самоуверенными, наглыми, жадно и много пьющими пиво, драчливыми, издевающимися и хвастливыми буганда»[3319].

После официального расформирования Федерации Родезии и Ньясаленда в 1964 г. Ньясаленд (теперь— Малави) стал самоуправляемым государством вместе с Замбией. Менее жизнеспособные государства тоже стали готовить к независимости — Басутоленд (Лесото, 1966 г.), Бечуаналенд (Ботсвана, 1966 г.) и Свазиленд (1968 г.).

Еще больше досаждало Родезийскому фронту то, что растущее количество черных стран в Содружестве, из которого Южная Африка вышла в 1961 г., давило на Лондон, чтобы тот принял жесткую позицию в отношении Солсбери. На самом деле они во многом действовали в стиле Объединенных Наций. И этот орган во все большей степени рассматривал британцев, как друзей Веленски, Салазара и Фервурда, «соучастников в политике репрессий в Южной Родезии».

На самом деле сэр Хью Фут, британский представитель в ООН, подал в отставку в 1962 году, поскольку считал, что его страна становится «не на ту сторону в проигрываемом сражении» между черным «национализмом и белым доминированием в Африке»[3320].

При таком общественном мнении Великобритания не могла просто передать Родезию белому меньшинству. Но министры намекали, что будут содействовать Родезийскому фронту, если смогут это делать, не вызвав международного посрамления. Лорд Хоум, который, будучи сэром Алеком Дугласом-Хоумом сменил Макмиллана по адресу Даунинг-стрит, 10 в 1963 г. (хотя ему не хватало дерзости и он не носил усы), заявил: статус-кво можно поддержать, если скрыть его под выборным фасадом. Р.А. Батлер «намекал, что Британия окажется в неловком положении, если предоставит Родезии независимость. Но если Родезия сама ее возьмет, то Британия может соскочить с крючка»[3321]. Ян Смит, который стал лидером Родезийского фронта и страны в 1964 г., намек понял. Как он написал в дальнейшем, «время нерешительности закончилось»[3322].

Лишь немногие видели в Смите признаки белого рыцаря. Хоум отмахивался от него, как от крестьянина. Хаггинс (теперь — лорд Малверн) говорил, что он— «крестьянский мальчик из Селукве, хитрый, ограниченный и подозрительный»[3323]. Веленски считал, что он не может говорить ни о чем, кроме скота и использовании светлого времени дня: «Он такой же сильный человек, как я — король Сиама»[3324].