в магазин, купим все, что надо, и — к тебе. Я тетю Зину давно уже не видела, соскучилась. Да и прежде являлась с пустыми руками, а вы меня кормили, поили… Я ж сказала — пришло время долги отдавать.

— А с чем ты должна была являться? — удивилась Таня. — Жила в общаге, денег не было…

— А теперь есть. Ну, поехали?

Она достала из сумочки две купюры — сто и пятьдесят рублей, бросила на столик и решительно поднялась со стула.

— Хорошо, поехали, мама будет рада, — сказала Таня, тоже вставая из-за столика. — Может, на метро? От «Арбатской» по прямой…

— Не смеши меня, Танька. Миша доставит нас по назначению, а потом пусть валит к своему Бахову-Прибабахову.

Таня подошла к блестящей иномарке, остановилась в нерешительности. Оксана открыла заднюю дверцу, подтолкнула подругу. Таня забралась на сиденье, крепко сжала колени, сумочку стиснула в руках. Даже не верилось, что она поедет в этой красивой машине, страшновато было.

— Перестань мандражировать, — уверенно сказала Оксана, усаживаясь рядом. — Миша, поехали на Малую Филевскую. Через Кутузовский. Там остановимся, я заскочу в магазин, а ты подождешь. Понял?

— Оксана, Иннокентий Петрович…

— Миша, ты же знаешь, какая я стерва, — зловещим шепотом сказала Оксана, наклоняясь к водителю. — Если Иннокентий Петрович будет недоволен мной сегодня вечером, он будет недоволен тобой всю неделю, уж я-то постараюсь! А потом задумается нужен ли ему такой водитель! Пошел… ямщик!

Таня понимала, что хотел сказать в ответ водитель, но ведь не сказал…

2

Мрачный водитель Миша отправился к загадочному Иннокентию Петровичу, а Таня с Оксаной пошли к подъезду кирпичного дома на Малой Филевской. Отец Тани был инструктором ЦК КПСС, но погиб в автокатастрофе в 90-м году. Мать работала в Министерстве образования, заведовала отделом, однако в памятном 2000 году вынуждена была уйти на пенсию. Тогда-то и наступили трудные времена. Они и прежде были нелегкими, особенно по сравнению с детством Тани, когда отец был жив и спецмагазины услужливо распахивали двери перед ним, но после ухода матери из министерства приходилось экономить на всем.

Девушки поднялись на восьмой этаж, Таня позвонила в дверь.

— У тебя обычная дверь? — изумилась Оксана.

— У нас тут в общем-то тихо, — сказала Таня. — Да и красть особо нечего.

— Ну, подружка… дела у тебя и впрямь хреновые. Надо что-то менять. Ладно, я займусь этим.

Дверь открыла невысокая полная женщина с коротко стриженными седыми волосами и в длинном махровом халате.

— Танюша… А это кто? Господи?… Неужели наша Ксюшенька объявилась?!

— Теть Зин, как я рада вас видеть! — воскликнула Оксана, бросаясь на шею пожилой женщине.

После объятий и поцелуев Зинаида Ивановна отстранилась, оценила внешний вид Оксаны, одобрительно кивнула.

— Отлично выглядишь, девочка. Молодцом! Помню, как ты первый раз пришла к нам… совсем другой компот!

— Я тоже помню, теть Зин. Так я вас и назвала, а вы усмехнулись и сказали: надо же, у меня, оказывается, племянница появилась. Так вы для меня и были — как родная тетя, даже больше.

— Ну и ты нам была не чужая.

— Понимаете, теть Зин, вот эта ваша квартира и была для меня Москвой, всем прекрасным, что тут было. Все так солидно, так уютно, просто класс!

— Мам, тут Оксана всего накупила… — сказала Таня, протягивая матери пластиковый пакет.

Оксана протянула второй.

— Теть Зин, тут всего навалом. И кофе, и фрукты, и курица, коньяк, осетрина, бифштексы, торт… Накрывайте стол, будем праздновать нашу встречу. Для меня это самый настоящий праздник.

— Да ты никак богатого мужа нашла, Ксюша? Зачем столько всего накупила, могла бы прийти просто так…

— Сколько раз приходила просто так и всегда была счастлива здесь. Честное слово. А теперь… Ну если могу купить, так почему нет, а, теть Зин?

— Тоже верно, — согласилась Зинаида Ивановна. — Ну проходите, чего стоять в дверях? А я уж разберусь с вашими пакетами.

— Хочу посидеть в кресле! — крикнула Оксана. — Оно мне жутко нравилось!

Сбросив туфли, она побежала в просторную комнату, которая служила и гостиной, и спальней Зинаиды Ивановны, плюхнулась в большое велюровое кресло, которое с жалобным визгом наклонилось, будто хотело сбросить гостью.

— Ксана! — запоздало крикнула Таня. — Кресло неисправно, там колесики выпадают. Обуй тапки.

Оксана осторожно встала с покосившегося кресла, сунула ноги в стоптанные тапочки и вместе с Таней пошла на кухню. Там Зинаида Ивановна раскладывала на столе продукты, снисходительно улыбаясь.

— Как будто меньше стала квартира, — сказала Оксана.

— А мы глупее? — с иронией спросила Зинаида Ивановна.

— Вот это — нет. Вы для меня всегда будете идеалом матери, хозяйки. Настоящей москвички. Поначалу я тоже думала, что богатые — очень умные, интересные люди. Они не дураки, это верно, но… И не умные.

— Теперь у тебя квартира больше нашей? — спросила Таня.

— Не очень, триста метров.

— Квадратных? — изумилась Таня.

— А какие они еще бывают?

— Давайте за стол, девчонки, — скомандовала Зинаида Ивановна. — Курицу я поставлю позже, тут пока есть чем закусить, так что — садитесь.

Между тем Иннокентий Петрович Бахов был вовсе не загадочным, а довольно-таки известным в Москве человеком — хозяином небольшого, но крепкого банка «Виктория». Название было дано в честь прежней супруги Бахова, новая требовала переименовать банк, но Иннокентий Петрович выстоял, переименовал один из своих магазинов в Отрадном, теперь тот назывался «Оксана».

Банк — это ведь головное предприятие, финансово-мозговой центр, а под ним много нужных для москвичей и выгодных Бахову предприятий — торговых фирм, магазинов, аптек, ресторанов. И если где-нибудь прибыль уменьшится или вообще случится крах, то в другом месте она непременно возрастет. А если совсем плохо будет везде, останется собственность, основные фонды, которые стоят миллионы долларов. Знающие люди понимали это, понимающие знали, и все уважали Бахова как толкового, практичного хозяина.

В свои пятьдесят три он выглядел моложе года на два — невысокий, упитанный, с «директорским» брюшком и интеллигентскими залысинами на лбу, с серыми глазами, коротким мясистым носом и тяжелым подбородком. Словом, настоящий бизнесмен — жесткий, уверенный в себе, решительный. А с молодыми девушками «добрый дядечка», если они к нему были добры.

Он сидел в служебном кабинете, откинувшись на спинку кожаного кресла, и барабанил короткими розовыми пальцами по темной столешнице. Его пронзительные глаза в упор смотрели сквозь дымчатые стекла очков на генерального менеджера банка Илью Пронина, сидевшего в кресле у хозяйского стола. Этот взгляд не предвещал собеседнику ничего хорошего, однако Пронин, высокий нескладный блондин тридцати пяти лет, но уже почти лысый, спокойно выдерживал взгляд босса.

— Ты что мелешь, Илья? —