в привычку совершать по вечерам довольно интенсивные и длительные конные прогулки по окрестностям. Возвращаясь домой, он каждый раз останавливался на одном и том же холме и осматривал результат трудов его семьи. От вида на город захватывало дух. Новый Карфаген располагался на дальнем конце песчаной косы, больше похожей на остров, к которому тянулась рука суши, не позволявшая ему уйти от континента. Издалека казалось, что стены столицы с трех сторон возносились прямо из воды, и только узкая полоска земли соединяла их с большим полуостровом. Гавань создавала почти идеальную окружность вокруг города. Пальцы скал закрывали ей рот, направленный к морю. Две трети ее пространства имели темно-синий цвет, не отличаясь от глубоких вод вдали от берега; оставшаяся треть на южных окраинах города сияла чудесной бирюзовой синью, подсвеченной снизу каменистым и коралловым мелководьем, которое отражало свет солнца, словно вогнутая внутренность устричной раковины.

Созерцая этот вид в пятнадцатый раз, он уловил какое-то отличие. То было незначительное изменение, и ему потребовалось время, чтобы осознать его. Флаг, обычно реявший над крепостью, оказался спущенным. Отсутствовал и красный походный штандарт, который прежде развевался на ветру. Внезапно он увидел, как на флагшток подняли новый флаг. Тот изогнулся и затрепетал, не раскрываясь полностью. Однако Магон знал, каким должен быть символ, изображенный на материи. Лев Карфагена! Герб Баркидов! Флаг означал, что его братья вернулись из похода, во время которого они подавляли бунт на северных территориях. Гонцы сообщили, что армию следует ждать в течение недели, но братья справились быстрее.

Всадник, посланный за ним, встретил Магона около южных ворот крепости. Он сообщил, что Ганнибал просит его прийти без промедления. Когда Магон спешился и направился во дворец, мужчина сказал:

— Не туда, мой господин. Иди за мной.

Путь занял несколько минут. Посыльный быстрым шагом провел его через главный двор, затем вниз по пролетам мраморной лестницы, через три-четыре небольших тоннеля и вверх по пологой рампе на городскую стену. За ней Магон увидел армию, входившую в город через северный проход. Его шаги замедлились, пока он любовался этим зрелищем.

Длинная широкая колонна тянулась вдаль через холмистый ландшафт, уменьшаясь на расстоянии, но по-прежнему оставаясь заметной на горизонте. Пехотинцы шли вольным строем — по своим отрядам и племенным сообществам. Кавалерия скакала по обеим сторонам колонны. Всадники кружили и галопировали на короткие дистанции, словно пастухи, сопровождавшие огромное стадо. Слоны шагали в боевом порядке, хотя и разделенные большими интервалами. Магон мог видеть ближних из них. Это были африканские слоны, поэтому погонщики сидели прямо за их ушами. Головы и торсы людей покачивались в такт медленной походке исполинских животных. Они что-то говорили слонам и изредка колотили своих подопечных палками, но то были, скорее, бессознательные жесты, потому что животные уже видели городские стены и чувствовали запах ожидавшей их пищи.

Магон повернулся и поспешил за посыльным, проталкиваясь через собирающуюся толпу. Ему приходилось двигаться с большим проворством, чтобы не застрять. К тому времени, когда провожатый замедлил шаг и, оглянувшись, посмотрел на Магона, они уже спустились с городской стены. Вскоре оба оказались в темном коридоре. Здесь было сыро и прохладнее, чем на открытом воздухе. Вдоль одной стены тянулись кучи старой соломы, сметенной из стойл. Едкий запах мочи заставил Магона отвести лицо в сторону. Он хотел спросить посыльного, зачем тот привел его сюда — по ошибке или в шутку. Но тут из-за угла в конце коридора выглянула голова, а затем появилось и тело: к нему навстречу вышел Ганнон, старший брат, второй после Ганнибала. Магон обогнал посланника и побежал вперед, протягивая руки для долгожданного приветствия. Но Ганнон отстранился. Он лишь сжал пальцами бицепсы брата и быстро кивнул. На этом все закончилось. Он посмотрел в глаза Магона и сурово сжал губы в тонкую линию.

— Делегация римлян, — сказал Ганнон. — Они прибыли прямо перед нами. Это не то возвращение домой, которого мы ожидали. Ганнибал согласился их принять. Идем.

Он повел брата в смежное помещение. Несмотря на чисто выметенный пол, почти без остатков соломы и навоза, оно представляло собой обычную конюшню, со стойлами вдоль одной из стен. Помещение освещалось факелами и косыми лучами солнца, бившими в проем ворот, за которыми начиналась площадка для объездки лошадей. По обеим сторонам прохода стояли воины Священного отряда — особая охрана, поклявшаяся защищать генералов нации. Их щеки и верхние губы были чисто выбриты; аккуратные холмики бакенбард доходили до самых подбородков. Они замерли друг напротив друга, сложив руки на груди и устремив холодные взгляды прямо перед собой.

В центре конюшни было установлено кресло с прямой высокой спинкой и с боковыми изогнутыми крыльями, которые скрывали профиль сидящего человека. Руки мужчины покоились на подлокотниках. Костяшки пальцев выглядели большими и мозолистыми. Коричневые ладони казались еще более темными от некой мази, нанесенной на кожу. К сидевшему пригнулись несколько человек, которые о чем-то тихо переговаривались. Одного из стоявших за креслом Магон узнал по видимой части лица и плеча. Когда тот поднял голову, стали видны мясистые щеки, квадратная нижняя челюсть и шишковатый лоб, увенчанный черной пеной вьющихся волос. Несмотря на хмурый вид, мужчина, как только заметил вошедших, быстро улыбнулся. Это был Гасдрубал, третий из сынов Гамилькара Барки. И Магон сразу понял, что в кресле сидел Ганнибал — его старший брат.

Когда юноша устремился к ним, Ганнон придержал его за руку. Он кивнул на проем ворот, в котором появились пять фигур. Они стояли, поглядывая друг на друга, осматривая конюшню и делясь мыслями по поводу увиденного. Один из них покачал головой и плюнул на землю. Другой, судя по всему, решил уйти. Однако третий человек остановил их умиротворяющим жестом руки. Он снял с головы украшенный гребнем шлем, зажал его под сгибом локтя и зашагал по проходу. Другие неохотно следовали за ним — пять силуэтов в лучах дневного света.

— Мы с тобой займем позицию справа от Ганнибала, — прошептал Ганнон. — Гасдрубал и переводчик будут слева. Согласен, для официального прием выглядит странным, но как бы там ни было, мы хотим, чтобы ты предстал перед римлянами как один из нас.

Они оба приблизились к креслу. Магон по-прежнему не видел лица старшего брата. Гасдрубал кивнул ему и прошептал какие-то слова, но юноша не расслышал их. Затем все молча повернулись к визитерам. Их застывшие лица не выражали никаких эмоций.

Лидер делегации остановился в нескольких шагах от кресла и встал, широко расставив ноги. Хотя он не носил меча, его одеяние выдавало