сына, говорит той светловолосой девчонке, чтобы отвела пацана в дом. Как будто я могу навредить мелкоте.

Мы остаемся наедине.

— Забудь обо мне, — выпаливает она. — Я больше не твоя игрушка.

Блять. Слишком много болтает.

Хватаю ее, притягиваю вплотную к себе. Пусть поймет, пусть прочувствует насколько она “не моя”.

— Повторишь это, когда я тебя возьму.

Содрогается вся. Вырывается.

— Я лучше сдохну!

— Сдохнешь, — ухмыляюсь. — И не раз. Ты будешь подыхать подо мной каждую ночь. Будешь орать. Дрожать. Умолять, чтобы взял опять.

— Никогда, — сквозь зубы цедит.

И опять на свободу рвется. Сучка. Еще и царапается.

— Даю тебе день на раздумья, — говорю я. — Ночью либо сама придешь, либо я заберу. Выбирай.

Отпускаю ее. Разворачиваюсь и ухожу.

Знаю, сама не придет. Ну и ничего. Так даже круче будет.

Телефон вибрирует, и я принимаю вызов.

— Какого черта ты творишь? — раздается в динамике. — Тебе запрещено к ней приближаться. Это одно из главных условий. Забыл?

— Нет.

— Тогда что за…

— Мне плевать, — обрываю. — Я ждал три года. Хватит. Я ее забираю.

— Ты не можешь, — пауза. — Сначала нужно закончить ту игру, которую мы начали. Личное подождет.

Я отключаю телефон.

Будем считать, правила изменились.

3

Я наблюдаю за удаляющейся фигурой Марата. Сейчас даже шевельнуться трудно. Застываю на месте. Пульс бьет по вискам, отдается тугой болью в затылке. Вдоль позвоночника струится ледяной пот.

Почему именно сейчас?

Этого вообще не должно было произойти. Он не должен был вернуться. Мне обещали. Четко. Пожизненный срок.

Как он оказался на свободе? Еще и так спокойно разгуливает. Хотя не важно, сейчас нужно думать о другом.

Я возвращаюсь в дом.

— Мам, — дочь тут же подбегает ко мне. — Тот дядя… он плохой?

— Почему ты спрашиваешь?

— Ты расстроилась, — хмурится моя девочка. — Я вижу. Он тебе совсем не нравится. Ты так смотрела на него, когда он взял Микки на руки.

— Я просто поняла, что нужно еще раз вам объяснить главное, — улыбаюсь. — Не надо общаться с незнакомцами.

— Я подумала, он твой друг, — вздыхает малышка.

— Нет, знакомый из прошлого.

— И нам лучше держаться от него подальше?

— Он больше здесь не появится.

Говорю это и понимаю, что совсем не уверена в собственных словах. Конечно, я сделаю все, только бы защитить детей. Их общение с Маратом вообще не вижу.

Но кто знает, как он умудрился вырваться из-за решетки? Какие у него теперь возможности?

— Пойдем, посмотрим, что делает Микки, — предлагаю дочери.

— Лопает хлопья с молоком.

— А как же обед?

— Микки нашел новую пачку.

Сын рассыпал хлопья в виде шоколадных мишек по столу. Кажется, вся пачка вывернута.

— Это не обед, Майкл, — говорю ровно и стараюсь поскорее разобраться с беспорядком.

— Ну мам, я хотел карточку.

Внутрь пачки вкладывают картинку с мишкой. Всякий раз там что-то новое. Понимаю, это интересно, только хлопья нельзя есть постоянно.

— Майкл, — выразительно смотрю на сына.

Он вздыхает и отодвигает тарелку, в которую успел насыпать то, что еще не разлетелось по столу.

— Я больше не буду, — вздыхает малыш.

Он понимает, дело серьезное, ведь я обращаюсь к нему, используя полную форму имени.

— Майкл, нельзя разговаривать с незнакомцами, — говорит дочка, запрыгивая на соседний стул.

— Так я его узнал, — малыш смотрит на меня.

И мое сердце сжимается.

— Супергерой, — улыбается Микки. — Ма-рат.

Отлично. Он запомнил это проклятое имя.

— Он обычный человек, Майкл, — говорю я. — И твоя сестра права. Не надо общаться с незнакомцами.

— Но ты его знаешь, — Микки постукивает ложкой по столу.

— Знаю, Майкл, но ты об этом не знал.

Я и раньше объясняла детям эти правила. В благополучной Америке случается много темных историй. Каждый день пропадает множество людей, и никто их потом не находит. Просто цифры в статистике. Но за каждой цифрой реальная жизнь.

Тихий район не гарантия абсолютной безопасности.

— Хорошо, мама, — кивает Микки. — Я просто думал, он хороший. Ма-рат. Большой и добрый. Как папа.

Кажется, мое сердце вообще не бьется в этот момент.

Я улыбаюсь и перевожу разговор на другую тему. Ставлю перед сыном тарелку с нормальной едой. Дочка взахлеб рассказывает про школу.

Ребекке исполнилось пять лет. Она уже ходит в подготовительный класс. Ее очень радует тема года — “Пираты”. Все это навеяно популярным сериалом. Детям дают тетради, карандаши, ручки и каждый предмет оформлен в стиле этой темы.

Интересная традиция. Причем разные темы есть и в старших классах.

Но сейчас я ловлю себя на том, что едва слушаю, едва могу отвечать детям. Нервы на пределе, а показать это ни в коем случае нельзя. Кажется, они и так чувствуют мое настроение.

Приходит няня, и теперь я могу отойти. Мои малыши под присмотром.

Я поднимаюсь наверх, в свой кабинет. Набираю мужа.

— Привет, Ви, — радостно заявляет Бьорн. — Как дела? Надеюсь, ты их дожала и вашу заявку приняли?

Черт, я и забыла, даже почту не проверила. Еще утром ничего не казалось важнее, чем заявка на участие в форуме. Но сейчас мне стало абсолютно наплевать.

— Марат вернулся.

Молчание в трубке затягивается.

— Бьорн, ты слышишь меня?

— Конечно, Ви, — его голос пронизан напряжением. — Пытаюсь, понять, как это могло произойти.

— Значит, для тебя это тоже сюрприз?

— А ты думала нет?

— Я не знаю, — нервно посмеиваюсь. — Теперь я уже ничего не знаю и не понимаю.

— Расскажи, как это произошло, — говорит Бьорн. — Может он сбежал из тюрьмы?

— На беглеца он явно не похож, — бросаю с горечью, память живо подбрасывает детали. — Он