— Нет, не думаю. А вот то, что ты целую сумку еды с собой притащил, — вот это наводит меня на определенные мысли. Вариант благотворительности с твоей стороны исключается. Ты не из тех, кто хочет забронировать себе местечко в загробной жизни на Небесах, подавая страждущим. Скорее всего ты решил меня окормить, опоить, а потом насладиться беспомощностью одинокой женщины… Нет, конечно, сейчас ты будешь врать, что пришел занять у меня денег, пригласить на день рождения, взять собаку на воспитание, предложить работу…

— Я действительно пришел предложить работу, — оторопело произнес Мишка. Лицо у него было растерянным.

Я вздохнула. Тяжелый случай. За время, что мы не виделись, он совершенно отвык от милых приятельских колкостей. Придется его вновь кропотливо приучать быть начеку в ожидании дружеской булавки в спину.

— Это была шутка, — снисходительно заметила я. — На самом деле я до слез тронута тем, что ты не забыл свою престарелую подругу и пришел предложить ей, то есть мне, кусок хлеба. С маслом, надеюсь?

— С маслом, — сердито буркнул Мишка.

— А с икоркой?

— Как заработаешь, — все еще сердился он.

— А что делать-то надо, скажешь?

— Скажу… Сидеть на телефоне и отвечать на звонки. Варить кофе, развлекать клиентов беседой, вести кое-какую отчетность. Но клиентов пока нет — пока нужно просто сидеть на телефоне и ждать, когда они появятся.

— И сколько за такой рабский труд? — поинтересовалась я.

— Ну, конечно, не обижу, о чем речь…

— «Не обижу» — это слишком мало, — покачала я головой. — Вот если бы в два раза больше…

— Да работа-то какая, работа! — убеждал меня Мишка. — Сиди себе с утра до вечера играй на компе, по телефону болтай. Причем кофе бесплатный! И зарплата…

— А что за контора-то? — поинтересовалась я между прочим — надо же знать, от чего отказываешься.

— Детективное агентство, — вздохнул гость и добавил: — Я так рассчитывал на тебя… Уже и объявление в газету «Из рук в руки» дал…

— Ладно… Можно попробовать. Но только один месяц…

Так, сама того не желая, я стала секретарем в детективном агентстве.

Скупое осеннее солнышко, кажется, решило побаловать природу последним предзимним теплом.

Виталий Васильевич Чипанов, мужчина лет пятидесяти с лишком, раскрыл водянистые серые глаза и уставился в стенку прямо перед собой. Спросонья туго соображалось, какой нынче час и какой нынче день — будни или выходной. Еле оттаявший после сна мозг услужливо подсказал: пятница. И сразу же со всех сторон навалились дела, мысли, заботы… Но в основном дела и заботы.

«В одиннадцать тридцать совещание в «Пищепроме», — вспомнил он, хмуря высокий, с едва наметившимися поперечными морщинами лоб. — Час езды до города плюс час, чтобы одеться, позавтракать… — Последовал быстрый взгляд на огромные напольные часы ростом с десятилетнего ребенка. — Успею!»

Стрелки застыли на восьми тридцати. Чипанов рывком сбросил на пол одеяло и сел на постели. Ах да… У него есть еще одно дело, которое надо обмозговать. Дело, не терпящее отлагательства. Но и не терпящее поспешности тоже. С одной стороны, то, что он отыскал в газете, его устраивало: небольшая фирма, почти частное лицо, минимум сотрудников и, следовательно, возможность обеспечить необходимую конфиденциальность. С другой стороны, черт знает, с кем имеешь дело: сегодня они есть, завтра — нет, сбежали. А вдруг это пройдохи какие-нибудь? Соберут про него сведения, а потом пустят их в газету, а там любопытные журналюги растреплют его имя на семи ветрах. Разузнать бы поподробнее, что за контора, да откуда взялась, да под чьей «крышей», а то, не ровен час, наткнешься на людей Лучка и погоришь как швед. Да, надо бы, но время, время… Время не терпит!

Чипанов отыскал ногами теплые тапочки и подошел к окну. Утро что надо! Вчерашний муторный дождь закончился, как не было. Из спален на втором этаже открывался прекрасный вид: тускло-золотой лес взобрался на пригорок, горят негасимым огнем рябинки вдоль дороги, сияют купола древнего монастыря, вьется узкой свинцовой лентой река… Его жене, не так давно умершей, очень нравились окрестности Славгорода. Они вместе выбирали участок, вместе строили дом, вместе закупали обои для комнат, вместе выбирали светильники и люстры, заказывали мебель. Они все делали вместе — думали вместе доживать в этом доме оставшиеся дни. Но судьба распорядилась по-иному… Ночной звонок, соболезнующий голос в трубке, осторожные слова: «Ваша жена в больнице, в очень тяжелом состоянии…» Когда он примчался, было уже слишком поздно… Он увидел только ее лицо на подушке, белое как мел, сжал ее остывающую руку… Нет, не надо бы об этом вспоминать, а то он опять на целый день будет выбит из колеи…

По огромному двору, огороженному забором с фигурной кованой решеткой, бродила собака, холеный мастино неаполитано по имени Стеффи. Ночью она бегала по двору свободно, пугая редких ночных прохожих своим оголтелым лаем и злобно оскаленной мордой, а днем мирно дремала на цепи или ошивалась в доме, ближе к кухне. Женщина, которая помогала семье по хозяйству, Наталья Ивановна, из местных, не раз просила хозяина: «Хоть намордник наденьте на нее, Виталий Васильевич, загрызет ведь случайного человека», но собака была довольно мирной и любезной с теми, кого хорошо знала.

Пенсионерка Наталья Ивановна оказалась хорошей хозяйкой. Раз в неделю она убирала весь огромный трехэтажный дом, ежедневно готовила еду, ходила за покупками, стирала белье своим хозяевам и при всем при этом даже не распространяла об их житье-бытье сумасшедшие слухи по городу. В Славгороде любимым занятием местных пенсионеров уже который год было обсуждение обстоятельств личной жизни обитателей огромного дома на берегу реки, и обстоятельства эти они знали чуть ли не лучше собственных.

Впрочем, обильная пища для пересудов местных кумушек выпадала довольно редко. Большие приемы в новом доме устраивались всего раза три, по настоянию новой супруги Чипанова, Александры. Александра была намного (на двадцать три года) моложе своего мужа, обладала приятной внешностью и норовистым характером дорогой породистой лошади. Чипанов женился на ней неожиданно для самого себя, после того как в один из приступов смертной тоски обратился в брачное агентство. Он никогда не жалел о своем поступке, хотя многие и считали, что он поторопился, но Александра ему действительно нравилась. Любил он ее или нет, неизвестно. Может быть, даже и любил, но совсем другой любовью, не такой, какую испытывал к своей умершей жене, Марине. Кроме того, его самолюбие тешила мысль, что он еще может кому-то в его немалые года нравиться. А это, согласитесь, великое дело!

Но… Было одно большое «но». Оно заключалось в том, что у Чипанова, кроме дома, собаки, жены и домработницы, еще были дети. Дети большие, а ведь, как известно, большие детки — большие бедки. Старшая — дочка Маша, двадцати пяти лет, и младший — сынок Станислав, двадцати трех годков. С первого же дня знакомства дети воспылали к будущей мачехе искренней и весьма пылкой ненавистью, и она, надо отдать ей должное, отвечала своим пасынкам тем же.