Годом ранее она умудрилась посадить на мой торт живую жабу. И где она ее только достала?! Но кара в моем лице не заставила себя долго ждать: я опрокинула торт ей на голову. После этого мы разодрались и не разговаривали целую неделю. Родители лишь мило улыбались, списывая это на переходный возраст сестры, который, по их словам, начался поздно и в скором времени должен был закончиться. Мне оставалось только немного подождать. Почему-то родители всегда считали меня более рассудительной и терпеливой, поэтому просили уступать сестре, чтобы не доводить наши стычки до конфликта.

И подобное повторялось в каждый день рождения, сколько я себя помню.

Глава 2

Прозвенел звонок. Буквально на последней секунде мы c Вики ввалились в класс. В носу защекотало от запаха свежевыкрашенных стен, еще не успевшего полностью выветриться. Бледно-зеленый цвет стен нагонял уныние и тоску, но, благодаря множеству плакатов, расположенных на них, он был практически не виден.

Подоконники, как и всегда, были заставлены горшками с геранью разных сортов. Я никогда не понимала нашего классного руководителя, питающего огромную любовь к этим специфическим растениям, которые источали неприятный, резкий аромат.

– Привет, девчонки! Как всегда, на последней секунде… И как вам удалось не опоздать, уму непостижимо! – воскликнул Ромка, обращая на нас внимание большинства присутствующих в классе, которые тут же нас поприветствовали. Я прищурилась, прошлась по Ромке сканирующим взглядом.

– А я смотрю, ты еще застрял в пубертатном периоде, живёшь на стадии эмбриона, – не выдержала я и подколола улыбающегося до ушей Ромку.

– О, Миридова, неужели словарный запас пополнила? Думаешь, умнее будешь казаться? – балансируя на стуле, проговорил одноклассник, а потом с громким стуком перевернулся, распластавшись на полу и вызвав приступ смеха у всего класса.

Проходя мимо его парты, я довольно проговорила:

– В отличие от тебя, я хотя бы создаю видимость умного человека.

Мы с Вики пробрались в начало класса, к единственной свободной парте по центру. Я сразу же села на стул и стала готовиться к занятию: достала учебник по истории России. Вики же чуть помедлила, отвлекаясь на мимолетный флирт с парнями, расположившимися справа от нас, а после демонстративно стала доставать тетради, не забывая при этом выпячивать свое декольте.

Я на нее выразительно глянула.

– Зачем ты совращаешь кого попало? – Я наморщила носик. Она улыбнулась и невинно пожала плечами:

– Это моя натура хищной кошечки. Невинный флирт, и все такое.

– По тебе явно театральный институт плачет.

Подруга непонимающе уставилась на меня.

– Ну, подумай: вилять попой у тебя в крови. Сможешь играть роли невинных искусительниц.

– Девчонки! – вклинилась в наш разговор Маринка Кукушкина, сидевшая через одну парту сзади нас. Мы повернулись к ней. – Вы уже слышали о новом преподавателе? – ее глаза хищно сверкнули. – Говорят, он миленький, скромный, с очаровательными ямочками на щеках. – Она мечтательно причмокнула губами.

Мы с Вики изумленно посмотрели на нее, при этом Вики эта информация как-то напрягла. А Кукушкина продолжала:

– Мне Лиза о нем рассказывала. Это знакомый ее брата, он только в этом году окончил институт. Будет замещать нашу «старушку».

«Старушкой» мы называли нашу преподавательницу Евгению Евгеньевну, женщину пенсионного возраста.

– Всё-таки «старушка» решила уйти на покой? Печально, – подвел итог Ромка.

– Не знаю, откуда она это взяла, но правда описание заманчивое?

Вики недовольно посмотрела на мечтательное лицо девушки и резко проговорила:

– Эту информацию от Лизки я уже слышала. И, если хочешь знать мое мнение, тебе здесь ловить нечего. Так что собирай свои слюни со стола, а то затопишь кабинет. – Подруга брезгливо скривилась. Но Марина, видно, была решительно настроена и не хотела так просто отступать.

– Ты думаешь, что ты лучше всех? – указала она на Викторию ручкой. – Что стоит тебе поманить пальчиком, как все парни лягут у твоих ног?

– Да, – уверенно ответила Виктория и продолжила: – А я смотрю, кто-то посмел усомниться в моих явных преимуществах. Или нет, не так: кто-то просто переоценил свои возможности, – она сделала акцент на слове «свои», при этом окинув девушку насмешливым взглядом с примесью жалости.

Маринка тотчас покраснела. То ли от обиды, то ли от злости. Она явно намеревалась ответить Виктории не менее обидным оскорблением, но вдруг между нашими партами замахал руками Ромка, явно больше не желавший слушать пререкания:

– Девушки, брейк! От вашего кудахтанья у меня может разболеться голова! – насмешливо-издевательским тоном протянул он и в игривой манере ухватился за виски. – Урок еще не начался, а я уже хочу домой. – И он, тяжело вздохнув, развалился на парте. – Давайте вы после уроков, где-нибудь за углом и подальше от меня, будете делить бедолагу, а то слушать это невыносимо.

– Это точно. – Я встала на сторону парня. – Вики, твое преимущество никто не сможет оспорить. Ты же знаешь, что если захочешь, очаруешь кого угодно.

– Конечно, знаю. Но я не люблю выскочек, которые слишком большого о себе мнения. – Она тряхнула головой и уселась на свое место.

Я мельком взглянула на часы на моем телефоне.

– Вики, тебе не кажется странным, что учитель опаздывает уже на пятнадцать минут? – Я озадаченно посмотрела на подругу.

– Ну, может, немного заплутал. – Она безразлично пожала плечами.

– Да, скорее всего.

Вдруг возле входа в кабинет послышались тяжелые шаги, которые гулко отдавались в пустом коридоре и которые привлекли внимание практически всего класса. Ребята с трепетным предвкушением уставились на дверь.

Ручка медленно повернулась, дверь, жалостно скрипнув, широко отворилась, и в кабинет, не спеша, размашистыми, твердыми, уверенными шагами вошёл преподаватель.

Тридцать пар глаз вопросительно взглянули на него. На языке у всех вертелся один вопрос: откуда этого преподавателя выкопали?! Он был полным антиподом милого и скромного человека, которого обещала Лизка. И с внешностью, никак не вписывающейся в наши северные типажи.

Перед нами предстал мужчина лет двадцати пяти, ростом не менее двух метров, с развитым плечевым поясом. Его экзотическая внешность была настолько экстравагантной, что вводила в замешательство: кожа с красноватым отливом, покрытая ровным загаром, как будто он недавно прилетел из жаркой страны, в которой находился постоянно; волосы, слегка волнистые, длиною до плеч, были искусственно выбелены до холодного белого оттенка, как иней на стекле, и перевязаны черной шёлковой лентой. А миндалевидные глаза цвета охры были поразительно темные и глубокие, как две черные дыры, в которые, если долго смотреть, могло затянуть. Они так сильно контрастировали с его волосами, что делали его внешность притягательной и пугающей одновременно.