дружка Энди. Ей нужен ты.

– Что ей действительно нужно, Барни, так это другая работа.

Барнабас нахмурился – то ли из-за совета Джека, то ли из-за нелюбимого прозвища, а может, из-за того и другого вместе.

– Чтобы до нашего отъезда ты тренировался с ней трижды в неделю.

Джек возвел глаза к потолку, но Марианна кивнула.

– Да, дядя.

– О, чуть не забыл, – сказал Барнабас. – С тобой хочет поговорить герцог Стонтон.

Марианна чуть не рассмеялась. Чтобы дядюшка «чуть не забыл» передать сообщение от герцога?

– Нет.

– Марианна, не будь дурой. Это второй…

– Нет.

Он умудрился выглядеть раздраженным и одновременно удрученным.

– Человек просто хочет с тобой поговорить. Можешь пригласить его домой и принять в библиотеке или…

– Нет.

Барнабас проворчал:

– Вот упрямая! – И, резко развернувшись, вышел из гримерки.

Марианна просто поверить не могла, что Барнабасу хватило наглости навязывать ей Стонтона. Опять.

Сесиль дернула подбородком в ту сторону, где до этого стоял Барнабас.

– Хочешь, я его застрелю, chérie[1]?

Шутка была старой, но Марианна всегда невольно над ней смеялась.

– Соблазнительное предложение.

– Джек, вразуми ее, – бросила Сесиль через плечо, выплыла из комнаты и закрыла за собой дверь.

– Знаешь, она права… насчет ухода из бокса, – сказал тренер.

– Я знаю, Джек. Думаешь, я не понимаю, что каждый бой – всего лишь очередная травма, которая только и ждет своего часа?

– Мне вообще не стоило тебя тренировать.

– Барнабас нашел бы кого-нибудь другого, далеко не такого толкового, как ты.

– Ему надо было выбрать кого-нибудь еще, а не собственную племянницу!

– Он так и сделал: Нора и Люси не его племянницы.

– Они другие – росли в Сент-Джайлсе, поэтому им пришлось стать крутыми.

– Хочешь сказать, я не крутая, Джек?

Он не обратил внимания на ее подначивание:

– Ты другая, и знаешь это.

– Я ничем не лучше их, ты просто предвзят.

На самом деле репутация Марианны, если это можно так назвать, была куда хуже, чем Норы или Люси.

– И чья это вина? Фарнема! – парировал он. – Ты его чертова племянница. Ему следует лучше к тебе относиться.

– Он взял меня к себе, когда у него, черт побери, у самого ни цента не было за душой. Я ему обязана. Кроме того, – добавила Марианна, заметив, что не убедила Джека, – мне очень хорошо платят. Я зарабатываю больше, чем любая гувернантка или компаньонка. Да меня бы никто и не взял на такую должность. С моей-то репутацией мне повезет, если я смогу получить работу поденщицы.

Джек проворчал:

– Этот ублюдок поступил с тобой плохо, Энни. Ты в случившемся не виновата.

Под ублюдком он имел в виду барона Доминика Стрикленда, бывшего возлюбленного Марианны. Из-за него-то ее и знали во всей Британии как Баронессу ринга.

– К сожалению, вся остальная Англия думает по-другому, Джек.

– Да все забудут о том, что сделал с тобой Стрикленд, если ты уедешь на несколько лет, – сказал он. – Оставайся на континенте после того, как турне закончится. Ты же говоришь по-французски, как любой лягушатник.

– И что, скажи на милость, я буду там делать? Я и не умею ничего, кроме как драться.

Джек открыл рот для очередной реплики.

– Пожалуйста, Джек, не сейчас.

Он тяжело вздохнул:

– Ну ладно. Кстати, давно этот чванливый козел ходит на твои бои?

Марианна засмеялась, услышав такую характеристику герцога Стонтона.

– Он приходил только на два последних, как раз пока тебя не было в городе.

Дверь в гримерку слегка приоткрылась, и юный Недди просунул голову внутрь.

– Э-э-э… это для вас, мисс Марианна. – Он протянул лист пергамента, сложенный и запечатанный красным воском.

Марианна сразу узнала печать и сурово глянула на самого младшего работника дядюшки.

– А ты не боишься гнева Барнабаса?

Лицо Недди сморщилось.

– Пожалуйста, не говорите ему, мисс Марианна. Этот франт предложил столько, что я не смог ему отказать, вот и…

– Черт бы тебя подрал! Теперь ты разносишь записки от зрителей, отродье дьявола? – возмутился Джек.

Недди задрожал под гневным взглядом огромного боксера.

– Давай беги отсюда! – велела ему Марианна. – Но больше никаких записок ни от кого. Понял?

– Да, мисс. – Мальчишка жалобно всхлипнул и бесшумно закрыл за собой дверь.

Марианна покрутила в руках прямоугольник из дорогой бумаги.

– Это от Стонтона? – спросил Джек.

– Да.

Темно-красный воск казался почти черным.

– Открывать не собираешься?

Марианна разорвала письмо пополам и еще раз пополам. Джек ахнул.

– Энни!

– Что? – Она открыла дверку маленькой печурки и бросила обрывки туда.

– Ты его даже не прочла!..

– Зачем бы мне это?

– Э-э-э… ну, в конце концов, он же герцог.

– Ты себя слышишь? Я-то думала, ты считаешь всех людей равными.

– Считаю. Но это не значит, что некоторые могут быть и повыше.

Она засмеялась, а Джек добавил:

– Неразумно наживать себе врагов такого сорта, Энни. Кроме того, ты же не знаешь, чего он хочет.

– Он мужчина. Я в курсе притязаний этого племени.

Как ни странно, такие мысли вызывали у Марианны разочарование. Все прочитанное ею о герцоге Стонтоне указывало на то, что человек он выдающийся, высоко-нравственный и порядочный – благородный бастион, противостоящий безрассудным бесчинствам человечества, в особенности мужчин его класса. И тем не менее вот он, пожалуйста, тайком передает записочки ей, королеве ринга.

– Может, ты ошибаешься, голубка, и ему вовсе не это нужно.

– Тогда что же? Чего еще может хотеть мужчина от такой женщины, как я?

– И тебе не интересно узнать?

– Ни капли.

Джек поцокал языком:

– Ну, должно быть, у мужика что-то с головой не в порядке.

– Потому что преследует меня? – поддразнила она.

– Не будь дурой. Я просто хотел сказать, что у него наглости хоть отбавляй: после того-то, что он говорил про цирк вообще и женщин на ринге в частности.

Джек имел в виду прошлогоднюю обличительную речь герцога Стонтона, ни много ни мало – в парламенте, после того как одна женщина погибла во время поединка без правил. Герцог связал падение нравов с женским боксом наряду с другими аморальными развлечениями. И хотя конкретно про дядюшкин цирк он ничего не сказал, но поставил цирки и балаганы в один ряд с теми заведениями, где имелись крысиные ямы, медвежья травля, петушиные и собачьи бои.

Барнабас был вне себя от ярости после речи Стонтона, но, похоже, быстро все забыл, раз согласился стать мальчиком-посыльным при герцоге.

Марианна зевнула, встала и потянулась.

– Стонтон, конечно, любит поучать, но ты должен признать, что после его крестового похода многое было сделано ради искоренения детского труда и торговли девственницами.

– Это не значит, что великий и могучий герцог Стонтон сам не балуется лапочками.

Девственницы,