Скромный кухонный стол украшали вполне себе национальные блюда: бурячный салат, налисники с грибами и хлеб. Бутылка варенухи красовалась аккурат на середине стола. Отец и (в гораздо меньших колличествах) мать потягивали ее из стаканов. В это время года они предпочитали ее холодной, зимой же они ее подогревали. У Настиной тарелки стоял стакан с яблочным соком.

— А чего ты так задержалась, Настюша? — спросила Мария Владимировна.

— Играли в прятки. Заигрались… — ответила дочь

Арсений Витальвевич, опрокинув остатки варенухи себе в бородатый рот, проговорил:

— Мне отрадно, что ты не сидишь в часами в интернете или за играми, как современные дети, а проводишь время на природе. Только телефон нужно брать, это же, в конце концов, средство связи. Мало ли что может произойти. Тебе скоро четырнадцать, уже взрослая, соображаешь ведь.

Голос его уже не звучал так строго, как раньше.

— Хорошо, папа — тихо ответила Настя.

Трапезу они завершали молча, лишь изредка перекидываясь короткими фразами.

Надо сказать, что в этом доме они жили только летом. Им его сдавала родственница из Изюма. Сами же они жили в Харькове. Насте нравилось в Синчино исключительно из-за того, что здесь у нее были друзья и подруги. В городе к ней относились весьма прохладно. Скорее всего из-за того, что считали ее «ботаничкой», а таких не все любят. Но Настя себя таковой не считала, просто учеба ей давалась легко и естественно, а «ботаник» для нее был совершенно иной тип личности.

После ужина семья втроем посмотрела общепринятое у них телешоу и затем расползлась по кроватям. Насте хотелось до отхода ко сну полистать «журнал со сплетнями», за коим она пошла к себе в комнату. Однако как только она отворила дверь…

3. ВНУТРИ

Комната превратилась в огромное черное пятно, в зияющую дыру. Настя хотела крикнуть, но дыхание перехватило. Лишь спустя несколько секунд в появившейся черноте возникли образы голых деревьев. Девочка обернулась, но двери в комнату не было. Повсюду был жуткого вида лес. Безлистные деревья разных размеров уже не колыхались на сильном ветру. Также, отсутствовали дольмен и голос «свыше».

— Помогите!!! — закричала она как можно сильнее в надежде, что это выдернет ее из непонятного транса. — Где я??!! На помощь!!!

Однако все оставалось прежним. Постоянно оглядываясь, она зашагала по тропинке в абсолютной тишине, от которой у нее звенело в ушах как никогда прежде. Ветки под ногами ужасающе хрустели. «Сейчас меня сожрут волки», — подумала она. Убыстрив шаг, Настя почти побежала по тропинке, надеясь, что вдали замерцает хоть какой-то свет. Вместо этого она услышала звук, похожий на женский стон. Тотчас же она устремилась к источнику этих странных страдальческих завываний, становившихся все громче.

Возникшая перед ней картина поражала своей гротескностью и реалистичностью одновременно. Перед ней стояло неуклюжее толстое дерево с самыми что ни на есть человеческими глазами и ртом, будто бы кем-то вырезанными прямо посредине ствола. Глаза эти смотрели как-то болезненно-устало на Настю. Изо рта издавались стоны умирающей старухи. Безлиственные ветви комично стояли дыбом.

— Зд… здраствуйте, — тихо сказала Настя.

— А-ай! — громче в ответ застонало дерево. Но затем, все-таки, ответило — я… я… умираю… мне плохо… и… и… лес этот… то-тоже… умирает…

— Как я могу помочь?! — встревоженно спросила Настя.

— Ты… — уставшие глаза со слегка приопущенными деревянными веками смотрели на девочку, — можешь… помочь… и ты дожна… помочь… ааа-айиии!

— Как же?!

— Я… я не знаю… — растерянно произнесло странное дерево — я вообще тебя не… не…не знаю.

Тут оно снова застонало. Настю это начало порядком раздражать и она уже было хотела выразить свое возмущение, но внезапно дерево продолжило тем же «убитым» старческим голосом.

— Я тебя толком… ай… не вижу… но я знаю, что ты нас всех… спасешь…оххх…

Настя заговорила построже:

Скажите, кто Вы? Как Вас зовут?! Что Вам от меня нужно тут всем?!

Я… я — отвечало дерево… — меня… зовут…ай… оххх… Илона…

4. СНАРУЖИ (и частично внутри)

Она вскочила с кровати. Электронный будильник прорезал темное пространство квадратными цифрами: без четверти пять утра. Ну надо же такой ерунде присниться! И как-то снова придется погрузиться в сон после этого, а то — ни свет, ни заря!

Она повернулась на правой бок к стене. Что-то в этом сне было не так. Силуэт какой-то девочки-подростка на сером фоне… ее неразборчивые причитания… как будто она взывала о помощи или плакала.

Пытаясь вспомнить больше подробностей сновидения, она вдруг обнаружила, что стена, к которой она повернулась, стала заметно темнее. Зажгла свет. Будь кто на её месте, наверное, ужаснулся бы от увиденного и сразу выбежал бы вон из квартиры. В обклеенной белыми обоями стене зияла дыра диаметром в полметра. Черная, как бездна. Посмотрев на дыру, она раздраженно выдохнула и покачала головой. Опять им что-то надо! Делать ей больше нечего как снова ползти на карачках к ним! Да еще и в такое время! Ах ну да, у них же… как его там… времени-то не существует!

С этими мыслями она накинула халат и как ни в чем не бывало вползла в отверстие на стене. Раньше она заморачивалась на том, что ей следовало бы хоть как-то приодеться и накраситься перед общением с ними, но впоследствии поняла, что им просто-таки на это наплевать. Она ползла «по червячному» переходу, зевая и ворча. Наконец, после примерно трехсот метров от начала дыры появилась другая, в которой уже замерцали какие-то мутные изображения. Она вылезла из туннеля, по которому ползла и тут же оказалась на металлическом приступке. Он был не шире пятидесяти сантиметров, а под ним — пустое пространство, в котором клубился белый туман. Перед ней расстоянием в несколько десятков метров красовалась самая настоящая округлая театральная ложа, в которой виднелись нечеткие силуэты людей или других человекоподобных существ.

— Здравствуйте, Илона Давыдовна! — послышалось со стороны ложи.

— Здрасьте, господа, — ответила женщина сдержанно и совершила поклон, в котором была заметна некая доля иронии.

Здесь автор приостановит закидывать читателя загадками и внесет некоторую ясность во все происходящее.

Илона Давыдовна, родившаяся и проживающая в Красноярске, была сорокапятилетней женщиной. Жила одна, время от времени подрабатывая в фармацевтической отрасли. Свои способности видеть то, чего другие не видели она еще с детства научила тщательно скрывать от посторонних глаз и ушей. Лишь немногочисленные родственники были в курсе и только лишь о малой толики того, чем представляла из себя эта женщина.

Место, в которое она сейчас пришла, открылось ей еще со студенческих лет. Помнится, впервые