Эйслин зажмурилась и прикусила губу от ужаса и унижения. Длинные тонкие пальцы играли у нее на горле, выстукивая незабываемый ритм.

– Я был в тюрьме долго, очень долго.

Его пальцы скользнули к груди, он подцепил указательным пальцем верхнюю пуговицу блузки и стал ее дергать, пока пуговица не расстегнулась. Эйслин всхлипнула. Его лицо было так близко, что она ощущала жаркое дыхание на своей коже и ненавидела эту вынужденную близость.

– Так что, надеюсь, у тебя хватит ума не подкидывать мне идеи, – вкрадчиво предупредил он.

Осознав, что именно он говорит, она в упор посмотрела на него. Их взгляды встретились. Они изучали друг друга, оценивая силу и отыскивая слабые места. На какое-то время это занятие отвлекло их обоих.

Затем он медленно отстранился. Больше не ощущая его тела, Эйслин чуть не рухнула на пол от облегчения.

– Я уже говорил, что мне нужны еда и отдых. – В его хрипловатом голосе зазвучали странные нотки.

– Ты уже отдохнул.

– Сон, мисс Эндрюс. Мне нужен сон.

– Ты имеешь в виду… что ты хочешь остаться? Здесь? – потрясенно выговорила она. – И надолго?

– Пока не решу уехать, – туманно ответил он.

Потом прошел по комнате и включил лампу на ночном столике.

– Ты не можешь здесь оставаться!

Он вернулся к ней, все еще ошарашенной, взял за руку и потащил за собой.

– Ты не в том положении, чтобы спорить. И если пока ты еще цела и невредима, это не значит, что, если я окажусь в отчаянном положении, все так и останется.

– Я тебя не боюсь.

– Боишься. – Он втащил ее в маленькую ванную и захлопнул за ними дверь – А если нет, то зря. Слушай, я хочу прояснить ситуацию, – процедил он. – Мне нужно кое-что сделать, и никто – а в особенности такая принцесса-англо, как ты, – меня не остановит. Я вырубил тюремного охранника и проделал весь этот путь пешком. Мне нечего терять, кроме жизни, а там, где я был, она ничего не стоит. Так что не испытывайте судьбу, леди. Я буду вашим гостем сколько захочу. – И, подкрепляя угрозу, он выдернул из-за пояса нож.

Она резко втянула воздух, когда он уколол ее в пупок кончиком лезвия.

– Вот это уже ближе к истине, – сказал он, оценивая ее страх. – А теперь сядь.

Он показал подбородком на закрытый крышкой унитаз. Эйслин, не сводя глаз с ножа, попятилась назад, пока не натолкнулась на нужный предмет и буквально не упала на него.

Грейвольф положил нож на край ванны вне предела ее досягаемости. Потом он стянул сапоги и носки и стал вытаскивать из джинсов подол рваной рубашки. Эйслин сидела неподвижно, как статуя, в то время как он снял рубашку и бросил ее на пол.

Его грудь покрывали короткие темные волоски. Бронзовая кожа туго обтягивала выпуклые грудные мышцы с маленькими темными сосками. Впадина вокруг пупка на плоском животе тоже поросла волосками. Сморщенный кружок пупка переходил в гладкую полосу, которая исчезала под джинсами.

Он стал расстегивать пряжку пояса.

– Что ты делаешь? – встревожилась Эйслин.

– Собираюсь принять душ.

С расстегнутым поясом он нагнулся к кранам над ванной и открутил их на полную мощность. Но даже рев водяной струи не помешал Эйслин услышать, как он расстегнул молнию на джинсах.

– Прямо передо мной? – вскрикнула она.

– Прямо перед тобой.

Он спокойно спустил джинсы до пола и перешагнул их.

Эйслин закрыла глаза. Ее накрыла волна головокружения, и ей даже пришлось схватиться за крышку унитаза, чтобы не упасть. Никогда в жизни она не была так возмущена и оскорблена. На нее никто никогда не покушался.

Смотреть на его наготу – было все равно что подвергнуться нападению воплощенной мужественности. Он был идеально сложен. Широкие плечи, широкая грудь. Длинные, стройные, мускулистые ноги свидетельствовали о силе и проворстве. Там, где кожа была гладкой, она напоминала натертую бронзу, живую и упругую. Там, где поросла волосками, казалась теплой и притягательной.

Он включил душ и ступил под мощные струи, занавеску закрывать не стал. По-прежнему глядя в другую сторону, Эйслин сделала пару глубоких вдохов, чтобы прийти в себя.

– Что такое, мисс Эндрюс? Вы никогда раньше не видели обнаженного мужчину? Или вас так расстроил вид голого индейца?

Она резко обернулась, задетая его насмешливым тоном. Она не старая дева, не ханжа и не расистка. Но колкость застыла у нее на губах. При виде намыленных рук, скользящих по стройному телу, ее буквально парализовало. Вода, видимо, была горячей – зеркала запотели, а атмосфера сгустилась, как в романах Эрскина Колдуэлла. На ее коже тоже оседали капельки жаркого тумана. Из-за духоты и влажной жары дышалось с большим трудом.

– Видишь, я устроен как все остальные мужчины, – съязвил он, намыливая нижнюю часть тела.

«Ну не совсем», – мелькнуло в потаенном уголке разума Эйслин, когда она украдкой бросила взгляд туда, где в куще густых волос выступал впечатляющий признак его мужественности.

– Ты груб, – зло произнесла она и добавила: – И ты преступник.

Он улыбнулся циничной улыбкой и, стянув с головы импровизированную бандану, бросил ее на кучу остальной одежды. Потом намочил голову под душем и взял бутылку с шампунем. Вдохнул его аромат, налил в ладонь густой жидкости и шлепнул себе на макушку. Размылил, покрыв пеной иссиня-черные волосы, и стал яростно тереть голову.

– Пахнет лучше, чем тюремный шампунь, – заметил он, погружая пальцы в пышную пену.

Эйслин ничего не ответила, в голове у нее стал оформляться план. Чтобы смыть шампунь, ему ведь придется постоять с головой под душем подольше, чем во время намыливания? Но обдумывать ей оставалось не долго. Он уже смывал с волос пену, мыльный водоворот кружил у его ног.

На тумбочке у кровати стоял телефон. Если бы она смогла рвануть в спальню и набрать экстренную службу, до того как…

Он сунул голову под душ. Времени на раздумье уже не было.

Эйслин бросилась к двери, чуть не вывернув руку, дернула ее на себя и вылетела в спальню. За полсекунды добралась до тумбочки, схватила телефонную трубку и стала отчаянно жать кнопки, по памяти набирая номер.

Потом прижала трубку к уху в ожидании ответа. Но трубка молчала. Черт!

Она набрала второпях не тот номер?

Эйслин разъединила и набрала снова. Руки у нее тряслись так, что едва удерживали трубку. Бросив через плечо безумный взгляд, она увидела в дверях Лукаса Грейвольфа. Он стоял, прислонившись к косяку, и всем своим видом показывал ленивое безразличие.

На шее у него висело полотенце, и больше на нем не было ничего. С мокрых волос капала вода, по золотисто-медному телу стекали струйки. Капельки воды блестели и там, где она предпочла бы не видеть их. В правой руке он держал свой страшный нож и плоской стороной спокойно похлопывал по обнаженному бедру.