– Много чего происходит, – начал я. – Жена по весне дочь подарила, назвали Ярославой, и тогда же караван вернулся, который я в Студёное море посылал. Старшим там Корней Жарко был, и всё у него сложилось по уму, в Северную Двину вошёл и в Иван-погосте с новгородцами расторговался. Он поморам железо, гвозди, соль, парусину и ткани предлагал, а они ему – меха, китовую ворвань и моржовую кость. Два когга и кнорр с драккаром под самую палубу товарами забил.

– А сбывал всё это богатство кому?

«Ведь знает хитромудрый старик, с кем я дела веду, а всё равно спрашивает. Ладно, отвечу».

– Датскому купцу Маргаду Бьярниссону, который некогда у меня в плену побывал. Он сейчас в городе Рибе обосновался и свою торговую контору открыл. Торгую с ним, само собой, не под своим именем, всё проходит через факторию ладожских Соколов, так что приличия соблюдены. Датчане в настоящий момент бедствуют, до сих пор после налётов Никлота и Мстислава не восстановятся, поэтому за малейшую возможность и цепляются, чтобы свои дела поправить, и берут почти любой товар. Меха, воск, пенька, мёд, янтарь и шведское железо европейцам нужны, а Ольденбург с Любеком разрушены.

– Они эти товары германцам перепродают?

– Да.

Векомир прищурился, посмотрел на солнце и задал новый вопрос:

– Сколько у тебя сейчас воинов?

– В старшей дружине, которая получает жалованье по старым расценкам, четыреста воинов. Это моя гвардия. В младшей дружине – триста пятьдесят человек. Всем униформу пошил и погоны, о которых тебе говорил, ввёл. Правда, пока без знаков различия.

– И что дружинники?

– Сначала немного поворчали, мол, все друг на дружку похожи, а теперь уже привыкли и гордятся, что от остальных венедов отличаются.

– А с кораблями что?

– Кораблей сейчас одиннадцать. Шнеккеры «Яровит» и «Кресс» используются для патрулирования и обучения варогов. Три драккара «Каратель», «Перкуно», «Святослав» и шнеккер «Соколёнок» – боевые корабли. Ещё есть два нефа, пара военно-грузовых коггов и один кнорр. Помимо этого на верфи строят совершенно новый корабль, большое океанское судно вроде каракки. Что из этого получится, пока не знаю. Но мастера заверяют, что сделают именно то, что мне нужно.

– Ну а как твои вароги поживают?

– Датский молодняк учится воевать, убивать и чтить Яровита. Вскоре думаю первую полусотню из старших возрастов в дело бросить, чтобы кровушки вражеской немного пролили.

– А ты не думаешь, что они могут обернуть оружие против тебя?

– Думаю, конечно. Причём постоянно. Поэтому за варогами присматриваю даже больше, чем за собственными детьми.

– Угум! А по хозяйству что?

– Развиваюсь потихоньку. Бумажное производство перетащил в Рарог, и Блажко там уже всё отладил. Крестьяне не бедствуют и снабжают город продовольствием. Сейчас каменные башни строим и третью ветряную мельницу. Лесопилку налаживаем и расширяем меловой карьер. Огненные смеси производим, кислоты начинаем делать, и красители свои, а скоро порох появится. Рыболовецкую артель организовал и зимой попробую рыбий жир получить. Кузнецы куют оружие, инструменты и всё, что потребно в хозяйстве. Ткачихи приставили к делу молодых датчанок. В прошлом году Гончарная слободка появилась и пару трактиров с постоялыми дворами поставили, а в следующем – кирпичное производство, если получится, надо организовать. В храме Яровита уже полтора десятка служителей, все молодые и рьяные, учат варогов и молодёжь из городка. В общем, нормально всё, не без дурости, конечно, и со своими трудностями, но дело идёт. Что-то покупаем, а что-то продаём. На вывоз мясо и солонина, льняные ткани, водка, гвозди, скобы и оловянная посуда, да трофеи с походов, а ввозим смолу и железо, строительный камень и соль, клей и кожу. От соседей приезжают мастера к нам учиться, и мы им рады, что не тайна, всем делимся. Ведь народу это на пользу, а европейцы за нами всё равно не успеют. Времени вот только постоянно не хватает, а так живём хорошо…

Прерывая меня, Векомир закашлялся, затем сделал пару глотков настоя и мотнул головой:

– Тяжко… Дряхлею я, недолго мне жить осталось… Год-другой – и отправлюсь к богам. Вот только неизвестно, к каким… К Святовиду в Ирий или в Пекло к Чернобогу…

– За что же тебя в Пекло? – удивился я.

– А зачем я великим предкам нужен, если не сберегу свой народ от крестоносцев?

– Ты делаешь, что можешь, так что насчёт этого переживать не стоит.

– И всё же иногда проскакивает мыслишка, что слишком мы медлительны, а главное, дума тяжкая меня гнетёт, что некого после себя верховным жрецом оставить. В Ночь Сварога люди становятся слабее, больше на оружие и хитрость полагаются, а в День – всё обратно отыгрывается. Железо прежней власти уже не имеет, и во главе всего ставится кровное родство и сила духа. Поэтому всё меньше среди нас не только венедов, но и других народов, людей, способных к волхованию. Да и мы, кто помнит прежние времена, слабеем, многое забываем и теряем свои знания.

– Но, теряя одно, всегда можно приобрести нечто другое. Да и преемника ты себе можешь найти, пусть не волхва, а самого лучшего воина в храме.

– Это да, так, наверное, и придётся поступить. Однако не об этом я с тобой хотел поговорить, Вадим. О моём преемнике и о том, что будет потом, мы опосля беседу заведём, а сейчас потолкуем об ином.

– Я готов. Что-то нужно сделать?

– Да. Скажи, что ты знаешь о полоцком князе Василько Святославиче?

– Почти ничего. В прошлой жизни он не совершил ничего великого, и я его не запомнил, а в этой слышал о нём кое-что краем уха.

– Что именно?

– Что человек он в возрасте и сидит в Полоцке. Что он внук Всеслава Брячиславича, князя-оборотня и великого чародея. Что дочь свою недавно выдал за одного из Ольговичей, кажется, за Святослава, сына Всеволода. Что с Мстиславичами дружен, а по молодости он служил у ромейского императора и был неплохим полководцем. Вот, пожалуй, и всё. А в чём интерес к этому слабому Рюриковичу на окраине Руси?

– В том, что осенью прошлого года он тайно прибыл на Руян. Князь Василько был болен и искал исцеления у наших волхвов. Ему помогли и вылечили от хвори. После чего он отрёкся от чужой веры и всю зиму провёл в Коренице, в храме Яровита, а ранней весной приехал в Аркону. Мы с ним встретились, и он изъявил желание помочь Венедии в отражении католической угрозы.

– Я об этом ничего не знал.

– Тебе и не надо было знать. Событие не ахти какое, и мы держали его в тайне. А тебе за военными делами в Арконе бывать некогда.

– Это правда, некогда. А Василько Святославичу можно верить?

– Можно.

– И в чём выражается его помощь? Он желает стать военачальником?

– Нет. От болезни князя Василько исцелили, а вот годы и шрамы от полученных в молодости ранений при нём остались. Поэтому всё, что он может, – это давать советы и помогать нам в наёме воинов, не только на Руси, но и в степи.