— Итак, у нас неопознанный труп, возраст около пятидесяти, вес примерно сто десять — сто пятнадцать килограммов. — Лорен указала на свой нос. — Сразу понятно, что он курил и много пил.

Ситуация непростая. Не зная имени жертвы, ты застреваешь уже в самом начале расследования. На то, чтобы выяснить, кого же убили, уходит драгоценное время, когда преступника еще можно найти по горячим следам.

— По предварительной оценке смерть наступила… — Лорен Пэрри взглянула на термометр и продолжила: — От двадцати до двадцати двух часов.

— Так давно? Ты уверена? — Лорен подняла голову от планшета и укоризненно взглянула на подругу. — Отлично, значит, уверена.

— Это пока предварительные данные, Ник. Когда отвезем его на Тридцатую, я проведу все необходимые анализы и скажу точно.

— Причина смерти?

— Смотрю, тебя интересует каждая мелочь, а? — Судмедэксперт с серьезным видом посмотрела на Никки, но глаза ее при этом блеснули. Потом она задумалась и повернулась к трупу. — Похоже, удушение.

— Вот этим ошейником?

— Сейчас это первое, что приходит в голову. — Лорен поднялась на ноги и указала на ошейник, глубоко врезавшийся в тело. — Этого вполне достаточно, чтобы передавить трахею. На удушение также указывают лопнувшие капилляры в глазах.

— Так, давай-ка пройдемся еще раз. Значит, это первое, что пришло тебе в голову? — переспросила Никки.

— Ну, перестань, ты же знаешь, что во время первичного осмотра причину смерти можно определить только ориентировочно. — С этими словами Лорен Пэрри снова повернулась к трупу и задумчиво посмотрела на него.

— В чем дело?

— Будем считать, что это удушение, пока я не произведу вскрытие.

Прекрасно зная Лорен, Никки не стала требовать от нее какой-либо гипотезы, — точно так же, как та, зная свою подругу, не стала бы выпытывать, что она думает о мотивах убийства.

— Хорошо, — сказала Никки; она поняла, что ее подруга напряженно над чем-то размышляет.

Из коробки с набором инструментов Лорен достала какие-то тампоны и продолжила работу, а Никки занялась тем, что обычно делала на месте убийства: сцепив за спиной руки, она медленно обошла комнату, время от времени наклоняясь или приседая на корточки, чтобы осмотреть тело со всех сторон. Это был не просто ритуал, а очень важная для расследования процедура. Необходимо было отбросить преждевременные выводы и умозаключения. И открыть свое сознание впечатлениям: просто впустить то, что можно увидеть и услышать, и главное — заметить то, что можно заметить.

Хит решила, что мужчина не был физически активным человеком. Толстый слой дряблого сала на животе и боках свидетельствовал о сидячем образе жизни или по меньшей мере о профессии, не требовавшей движения или напряжения сил, поэтому спорт, строительство и другой физический труд можно было исключить сразу. Как и у большинства людей, кожа на плечах была светлее, чем на предплечьях, но контраст был едва заметен — явно не фермерский загар. Никки заключила, что убитый не только мало времени проводил на воздухе, но и носил одежду с длинным рукавом и скорее всего не работал в саду и не играл в гольф. Даже сейчас, когда лето давно осталось позади, загар должен был еще сохраниться. Детектив подошла ближе, чтобы осмотреть кисти рук, стараясь на них не дышать. Кожа выглядела мягкой и чистой, что подтверждало гипотезу о том, что большую часть времени убитый проводил в помещении. Ногти были аккуратно подстрижены, но без маникюра; обычно Никки видела такие ногти у богатых мужчин средних лет или у молодых городских парней, следящих за собой. Волосы на макушке поредели, и среди тусклых прядей виднелись серебристые нити, — Лорен была явно права насчет возраста жертвы. Кустистые брови казались очень густыми — такие бывают у старых холостяков или вдовцов; эспаньолка цвета соли с перцем придавала мужчине вид ученого или писателя. Никки снова взглянула на кончики пальцев убитого и отметила странный голубоватый оттенок кожи — он не походил на следы от краски или чернил и, казалось, проступал изнутри.

Все тело — живот, спина, бока, торс, ноги и руки — было (покрыто синяками, рубцами от ударов, ссадинами. Детектив не стала сразу связывать отметины с садомазохистскими забавами. Это было слишком очевидно, учитывая место обнаружения трупа, но ничего нельзя было сказать наверняка. Хит не заметила явных порезов, следов от колющих предметов, пулевых отверстий или ран.

В остальном в комнате царил безупречный порядок, — во всяком случае, настолько, насколько это возможно для пыточного застенка. Криминалисты уже все осмотрели и сняли отпечатки пальцев. Но здесь не было мусора, окурков и прочих ключей к разгадке вроде оброненного спичечного коробка из отеля с номером комнаты убийцы, как это любят показывать в старых детективных фильмах на «Тернер классик мувиз».[7]

И вновь, стараясь не делать поспешных выводов, Никки допустила вероятность того, что здесь не было убийцы в общепринятом смысле слова. Убийство? Возможно. Умышленное убийство? Тоже лишь одно из предположений. Существовала вероятность несчастного случая во время «пыток», проводимых по взаимному согласию и зашедших слишком далеко, в результате чего «господин» из этой парочки в панике скрылся.

Хит рисовала план комнаты (иногда она рисовала его в дополнение к схеме, предоставляемой криминалистами) в тот момент, когда появился детектив Каньеро, закончивший допрос команды уборщиков. Он с серьезным видом приветствовал Никки, но, заметив судмедэксперта, смягчился.

— Доброе утро, детектив, — произнесла Лорен нарочито официальным тоном.

— Доброе, доктор, — отозвался он так же чопорно.

Никки заметила, как Лорен быстро вытащила что-то из бокового кармана костюма и сунула ему в руку. Каньеро, даже не взглянув на таинственный предмет, буркнул: «Хорошо, спасибо», шагнул в комнату и, отвернувшись от Никки, надел на руку часы. Никки сразу же догадалась, где находился; детектив, когда его разбудил звонок с сообщением об убийстве.

При виде этих двоих, так старательно изображавших сугубо деловые отношения, Никки почувствовала, как у нее защемило сердце. Она занесла ручку над листом бумаги с планом и застыла, вспоминая, как совсем недавно они с Руком так же пытались скрыть свой роман — разумеется, тоже безуспешно. Это было прошлым летом, во время невыносимой жары, когда Рук на время присоединился к группе Хит, чтобы собрать материал об убойном отделе и, как потом оказалось, о самой Никки. Через несколько недель «First Press» напечатала его статьи. Увидев свою фотографию на обложке престижного журнала, популярного во всей Америке, Хит, не любившая внимания к себе, испытала смешанные чувства. Раздражение и неприятные последствия ее «пятнадцати минут славы»[8]вызвали напряженность в общении с Джеймсоном Руком. Но сейчас их связывали отношения. Нет, подумала она — а в последнее время ей приходилось думать немало, — скорее, даже не отношения, а… что?