улицам столицы во главе армии, как он красовался на балах и вечерах и буквально увел из-под носа Врана Грацбурского прелестную Вишку Грацбурийскую.

А вот его сын, Деян, морщился, с гадливостью глядя на отца. Для всей столицы Виклош был образцом для подражания, старая аристократия восторгалась первенцем Брошина и считала его достойным быть первым маршалом королевства. Его, а не этого выскочку Артана Гадельера. Красавчик Виклош. Военный до мозга костей. Так он относился и к сыновьям. Особенно усердствовал над Тьеном. Деян должен был продолжить род Адегельских, поэтому на него давление шло через брата. Каждый проступок оборачивался ударом по Тьену.

Неудивительно, что их история обернулась трагедией. Деян ненавидел родителей за то, что они сотворили с его братом. И был доволен нынешним положением отца, от которого осталась лишь тень прежнего.

С трибуны по команде короля заговорил кэрр Богарт, прочистив горло и вперившись ненавидящим взглядом в бывшего генерала:

– Вашим грехам нет числа, вашим преступлениям нет ни прощения, ни искупления. Вашим наказанием будет смертный приговор, ваше имущество будет передано в руки короны, ваши дети будут лишены фамилии, дабы род канул в бездну забвения, будучи запятнанным немыслимым прегрешением – заговором против короны и короля. Приговор будет немедленно приведен в исполнение. Ваше последнее слово? – скрипя зубами и едва сдерживаясь, холодно спросил канцлер.

Тишина, нарушаемая только жужжанием пролетающей над сценой пчелы, стала невыносимой. Первые четкие звуки пришли из клетки – Виклош будто очнулся от тяжелого сна. Он, звеня цепями, поднял руки, отмахиваясь от невидимых мух, приложил их к лицу, протирая глаза и губы. Замер на мгновение и медленно встал с колен, опираясь о стекло.

Заскорузлая одежда, бывшая когда-то генеральским парадным костюмом, лохмотьями висела на исхудавшем теле мужчины. Поредевшие седые волосы спускались чуть ниже шеи, превращая его в одичавшего отшельника с сумасшедшим взглядом.

Безумие зажглось в его глазах, когда Богарт закончил речь. И теперь Виклош прислонился лбом к прозрачной стенке клетки и уставился на своих бывших друзей и врагов. Он заговорил резко, пылко и… будто не своим голосом. Будто кто-то другой стоял за его спиной и нашептывал крамольные слова:

– Сидите здесь, разодетые, праздные, напуганные до усрачки, дрожащие от каждого движения королевской руки. А ведь не его вам следует бояться. Король – лишь пешка, всего лишь неприрученная сила, что будет покорена божественной рукой…

Канцлер подался вперед, чтобы прекратить хулу, льющуюся потоком из уст преступника, но был остановлен Никлосом, который с напряжением смотрел на Виклоша. Он ожидал, что предатель заговорит перед смертью, и его слова станут ключом к пониманию, кто еще мог участвовать в заговоре. Драконы не обладают магией. Это аксиома. А в случившемся слишком отчетливо ощущался магический душок.

– И только те, кто склонится перед мощью уснувших, кто отринет власть черного и со смирением ступит на путь истинный…

Мужчину несло, он кричал, напоминая городского сумасшедшего. Его глаза навыкате цеплялись за каждого зрителя, и придворные отводили взгляды. А Виклош не унимался, распаляясь все больше и больше.

– И погаснет утренняя звезда, и вспенится море кровью чешуйчатых, и сгорят страницы…

Король очнулся от завораживающих речей заговорщика, услышав опасные слова, и тотчас сжал горло Виклоша тьмой, что, как крылья, нависала позади предателя. Тот захрипел, оборвавшись на полуслове, и обмяк. Тогда Ник отпустил его, и Виклош, как кулек, рухнул на пол, приходя в себя.

Проморгавшись, мужчина поднял голову и уставился на короля на удивление ясным взглядом. Он закашлялся, сплевывая на пол темно-синюю жидкость. Вытерев рот, рассеянно нахмурился, пытаясь прийти в себя. А вспомнив и осознав, приподнялся на коленях и прижался руками к стеклу.

Теперь это был действительно генерал Виклош Адегельский. Потрепанный, отощавший, но трезвый, предельно собранный. И глядел он на короля спокойно, без подобострастия, без вызова, стойко принимая тяготы судьбы.

Так смотрит достойный проигравший. Тот, кто рискнул, но не достиг победы. И была в нем отчаянная решимость говорить. Тьма позади отступила – сейчас слово молвит настоящий Виклош, не та маска, что запечатала его уста на долгие месяцы пыток.

– Он обманул нас, – прохрипел бывший военный. – Использовал, чтобы добраться до тебя, Никлос Каргатский. Как до этого добрался до Женевры и Словена. Он жаждет безумия, король. И вы идете в расставленные сети.

– Его имя! – выпалил Ник, поднимаясь с кресла. Тотчас встал нориус, беря королевскую ложу и Богарта с пленником в плотной кокон – никто не должен услышать ничего лишнего.

– Я никогда не видел его, – ответил Виклош, – безликий маг, всего лишь тень, но… я знаю его сообщника, – продолжил он, кивая в ответ на действия короля. – Это… – мужчина захрипел, пытаясь говорить, а потом опять и опять, и с каждой попыткой все больше выкашливал черного дыма, – это девушка, Никлос! Я видел рыжие волосы и… – он закричал, а в глотке раскрылось пламя, языки выбежали наружу, опаляя кожу.

Позади Ника завизжала Милан, а Калиста сдавленно охнула, поддерживаемая мужем, тогда как Анка, завороженная горящим и кричащим от боли Виклошем, встала с места, подошла к королю. Она во все глаза смотрела, как пузырится плоть, и жадно вдыхала воздух, пытаясь уловить запах горящего мяса.

– Да потушите его, прошу! – не выдержала Винелия, прижимая руку ко рту и не сдерживая слез. Ей было невыносимо находиться здесь.

– Ищи рядом с собой, – успел еще произнести бывший военный, прежде чем тьма Черной пьетты накрыла магический огонь, обрывая его страдания. И тотчас полог опал, являя публике почерневший труп. Раздавшиеся со всех стороны крики были остановлены твердой рукой Богарта и злобным взглядом Никлоса.

Анка, словно опомнившись, качнулась назад, опускаясь обратно в кресло и расслабляя скрюченные пальцы. Она подхватила бокал с вином и залпом осушила его, не почувствовав ни вкуса, ни крепости. Сидевший неподалеку Акрош мрачно разглядывал останки брата. Он собирался сказать нечто крайне гадкое, но одного взгляда на племянника оказалось достаточно, чтобы заткнуться и вернуться к выпивке. Деян ненавидел отца за все, что тот сделал… но и любил. Как ребенок, в чьей жизни было и хорошее. Сейчас, под прицелом знати, молодой мужчина держал себя в руках, и только Калиста знала, как на самом деле больно было ему видеть смерть родителя.

Она переплела их пальцы и осторожно сжала, прошептав мужу на ухо: «Я люблю тебя, Дэй, и всегда буду рядом».

Тем временем стражи открыли клетку и, разложив плотный кусок ткани, аккуратно завернули в нее то, что осталось от Виклоша. Пока они прибирались, Ник в задумчивости вернулся на свое место.

– Это было заложено в него, как