— Видимо, придётся убедить вас, что я отношусь ко всему этому серьёзно, Бойд, — мягко сказал он.

Казалось, эта мысль доставляла ему удовольствие.

— Вы не прихватили с собой мой гороскоп? — спросил я. — Теперь я понял, вы вовсе не Конфуций, вы Таурес-Бык!

Я не принимал его всерьёз, и это было ошибкой. Он небрежно вынул правую руку из кармана и ударил меня прямо между глаз.

Кресло перевернулось, увлекая меня за собой. Я лежал на полу и вяло раздумывал, не из Калифорнии ли привезён красный туман, застилавший мне глаза? Мне не пришлось раздумывать очень долго. Его пальцы впились в воротник моей рубашки, рывком поднимая на колени, потом он ударил меня опять в то же место, умело, бесстрастно, прямо между глаз. Медный кастет придал его кулаку силу задней ноги мула.

Жизнь была озером мрака, и я лежал в грязи на его дне. В тысяче футов вверху, на поверхности, мерцал слабый свет. Я поплыл к нему, через тысячу лет достиг его и открыл глаза.

Мне понадобилось несколько минут, чтобы подняться на колени и, наверное, ещё пять, прежде чем мне удалось стать на ноги, держась за край стола. Я был один в офисе.

Посреди нового ковра на полу растекалась большая лужа чернил. Кожаные обивки моих кресел были глубоко вспороты ударами острого ножа. Крышка стола умело изуродована таким же способом.

Я выдвинул ящик стола и увидел, что чек Эдел превратился в кучу конфетти, аккуратно порванный на крошечные квадратики. Это заставило меня подумать, не был ли этот человек психом, которого следует засадить в сумасшедший дом. Я надеялся, что встречу его снова. Только после этого ему понадобится не психиатр, а гробовщик.

— Что случилось с вашей мебелью? — спросила миссис Блэр.

— Я отдал её в ремонт. В конце концов, она простояла здесь целый день! Вы же знаете, как быстро теряет вид это современное барахло! И ещё я потерял ваш чек.

— Я выпишу другой, — небрежно сказала она. — После того, как приостановлю действие первого, разумеется… Это — Обри.

Обри был высоким и плотным, у него были волнистые каштановые волосы, карие глаза и густые каштановые усы. Он улыбнулся, показав отличные зубы.

— Как поживаете, мистер Бойд? — Его рукопожатие было сильным и уверенным. — Эдел считает, что вы можете тактично справиться с нашей проблемой, и поверьте, я буду благодарен вам.

— Благодарным придётся быть за девять тысяч долларов, — сказал я. — Я это называю быть благодарным.

Обри взвизгнул резко, как собака, и я решил, что его мучает боль, вроде той, что у меня в голове. Потом я понял, что он смеётся.

Миссис Блэр взглянула на свои часы.

— Мы уже опаздываем, — поспешно сказал она. — Если мы собираемся присутствовать на репетиции, нам лучше поторопиться. Нам понадобится какая-нибудь история, чтобы объяснить вашу дружбу с Обри, мистер Бойд, на случай, если кто-нибудь полюбопытствует.

— Хорошая мысль, — кивнул Обри.

— Обри учился в Йэле, — сказала она. — А где получили образование вы, мистер Бойд?

— В детективном агентстве Крюгера. И, если мы старые друзья, Обри лучше называть меня Дэнни.

— Конечно, — кивнул он. — О'кей, Дэнни. В прошлом году я отдыхал в Пал-Спрингс. Могли мы познакомиться там?

— Почему бы нет? — согласился я. — От чего вы отдыхали?

— От Нью-Йорка. — Он слегка нахмурился. — Почему так многозначительно, старина?

— Я подумал, что, может быть, вы работаете где-нибудь.

Он опять засмеялся своим странным смехом.

— Это всегда успеется, старина. Впрочем, я немного играю на бирже. Занятий хватает.

— Охотно верю.

— Значит, договорились, — решительно сказала она. — Пора ехать.

В «кадиллаке» Обри мы прибыли на место минут через тридцать.

Склад находился в Ист-Сайде и выглядел подходящим местом для хранения трупов. Судя по затхлости воздуха внутри, кому-то приходила в голову такая идея.

Посреди пыльного цементного пола стояли мужчина и женщина. Ещё одна женщина и мужчина сидели на деревянном ящике, наблюдая за ними. Мы отправились к ним и звуки наших шагов отдавались глухим эхом.

— О, святая Офелия! О, нимфа… — Мужчина повернул голову, глядя в нашем направлении. — Вот моя жена, мрачная Эдел и мой сын, и пришлый у ворот. Привет вам! Чем обязан?

— Хелло, отец! — невнятно сказал Обри. — Хочу познакомить тебя с моим приятелем Дэнни Бойдом. Почитатель твоего таланта и до смерти хочет познакомиться с тобой.

— До смерти? Тогда я не буду препятствовать вашей смерти, Дэнни, — сказал Николас Блэр. — У нас есть речь для призрака.

— Воспользуйтесь мной, и ваш «Гамлет» приобретёт известную популярность, — сказал я, пожимая руку.

Николас Блэр был настоящим гигантом с лицом стареющего идола. Длинные, чёрные, все ещё густые волосы свешивались ему на один глаз. Нос был длинный и прямой, подбородок раздвоенный и решительный. Надо было подойти вплотную, чтобы увидеть седые пряди в волосах, мешки под глазами и глубокие морщины на лице. В гриме на сцене он выглядел бы намного моложе.

— Позвольте мне представить вас остальным, Дэниел, — сказал он мощным раскатистым голосом. — Познакомьтесь с человеком, лишённым души, моим продюсером и директором Верноном Клайдом.

Клайдом оказался человек, сидящий на ящике. Он был лысый и, вероятно, сильно страдал от язвы, судя по выражению его лица.

Он вяло помахал рукой в моём направлении.

— Рядом с ним моя мать, Лоис Ли, — продолжал Блэр, благосклонно улыбаясь.

— У Ники извращённое чувство юмора, — безразлично сказала она. — Он имеет в виду, что я играю его мать. Добро пожаловать в сумасшедший дом, мистер Бойд.

— Спасибо, — ответил я и присмотрелся к ней внимательней.

Ей было около тридцати пяти, плюс-минус пять лет, но скорее всё-таки плюс. Её груди походили на орудийные башни броненосца. Человек, прижатый к ней, был бы задушен, если бы она ему позволила. Судя по её дерзким глазам и полной нижней губе, она вряд ли позволила бы. Я имею в виду — задохнуться.

— И последняя, отнюдь не из последних, — продолжал Николас, — Чарити Адам.[1]

— Я всегда думал, что милосердие было свойственно скорее Еве, — сказал я.

— Привет, — сказала Чарити, не нарушая выражения сосредоточенности на своём лице. — Будем продолжать, Николас?

— Нет, — сказал он. — Это отличный предлог, чтобы закончить. На сегодня, во всяком случае.