«Вот и все. Сержант Уилсон отпущен в свободное плавание. Утлый кораблик, более хрупкий, чем другие суда в житейском море, иначе он не оказался бы здесь, поплывет по волнам, распустив паруса, сквозь штормы и штили барака «Икс». И да поможет ему Бог, – подумала сестра. – С виду не похоже, что он нездоров, и все же что-то должно быть. Да, он тихий, но, кажется, это в его характере. А еще в нем чувствуется сила, внутренний стержень, что не дает ему сломаться». За все время ее работы в госпитале это уникальный случай.

Онор обвела строгим взглядом лица мужчин.

– Нечего злиться. Дайте бедняге Майклу возможность хоть немного освоиться.

Нил Паркинсон рассмеялся, уселся на скамью и, прежде чем отпустить замечание в адрес новичка, повернулся так, чтобы не выпускать из виду Люса:

– Возможность? Да бросьте, сестра! С чем тут осваиваться? Отделение «Икс» лечебного учреждения, в котором вы оказались, сержант, не что иное, как лимб, преддверие ада. Мильтон назвал его раем глупцов на задворках Вселенной. Это как раз про нас. Мы блуждаем по нашему лимбу, но миру с его войнами от нас никакого проку. Мы нужны ему как быку вымя.

Капитан прервался, чтобы оценить, какое впечатление произвела его пламенная речь на Майкла. Тот невозмутимо стоял рядом с сестрой Лангтри, ладный молодой парень в тропической форме защитного цвета, и лицо его выражало лишь интерес, глаза смотрели без страха. Вообще-то Нил не отличался агрессивностью и обычно выступал в роли буфера между новичком и остальными, однако Майкл Уилсон не укладывался в привычный шаблон барака «Икс», потому что вовсе не казался потерянным, внутренне опустошенным, вялым или безучастным, в его облике не было ни единого из множества признаков, что отличали здешних пациентов. Майкл Уилсон – крепкий, хоть и молодой, но бывалый солдат в здравом уме и твердой памяти – вовсе не нуждался в заботе и сочувствии.

С тех пор как несколько дней назад пришла новость о полном прекращении военных действий против Японии, Нила не отпускало болезненное ощущение, что он не поспевает за стремительным бегом времени, осмысленные решения пока даются ему с трудом, а силы понемногу возвращаются, но испытать их еще не пришлось. Кто знает, сколько времени отведено пятнадцатой базе и бараку «Икс»? Нил не желал упустить ни единой драгоценной секунды, а новенький угрожал разрушить сложившийся порядок.

– По мне, так вы не похожи на психа, – бросил он Майклу.

– Согласен, – заметил Люс со смешком, затем наклонился и грубо, со злобой ткнул слепого под ребра. – А ты что скажешь, Мэт? По-твоему, он похож на психа?

– Прекрати! – рявкнул на него Нил.

Тот хихикнул, а потом ни с того ни с сего запрокинул голову и громогласно расхохотался, но в этом безудержном бурном смехе не было и малейшего намека на веселье.

– Довольно! – резко оборвала его сестра Лангтри и обвела взглядом остальных, но лишь наткнулась на мощное дружное сопротивление.

Все они держались воинственно и задиристо, будто твердо решили не давать новичку спуску. В такие минуты сестра страдала от собственного бессилия, однако опыт подсказывал ей, что слишком сильно давить не следует. Подобные настроения быстро проходят, и чем сильнее враждебность, тем скорее маятник качнется в противоположную сторону, когда накал страстей стихнет.

Оглядев своих подопечных, сестра перевела взгляд на Майкла и вдруг обнаружила, что тот внимательно на нее смотрит. Ее кольнула тревога: в отличие от большинства новых пациентов Уилсон не пытался возвести вокруг себя непроницаемую стену, не было в его глазах ни растерянности, ни мольбы о помощи. Он просто смотрел на сестру Лангтри, как мужчина разглядывает очаровательную безделушку или щенка, пустяковину, имеющую скорее сентиментальную ценность, нежели практическую.

– Садитесь, пожалуйста, – обратилась она к Майклу с улыбкой, скрывая досаду из-за того, что от нее попросту отмахнулись. – Наверное, у вас уже ноги подкашиваются.

Он сразу же понял, что ее замечание вызвано не столько сочувствием к нему, сколько желанием осадить остальных. Это ее удивило. Она усадила сержанта Уилсона в кресло напротив остальных, затем села сама, чтобы наблюдать за Нилом, Майклом, Люсом и Бенедиктом, наклонилась вперед и машинально разгладила серое сукно форменного платья.

Уделять особое внимание тем обитателям барака, кто в любой момент мог дать к этому повод, вошло у нее в привычку – сестра мысленно отметила, что Бен выглядит смущенным и встревоженным. Мэт и Наггет обладали счастливой способностью не обращать внимания на бесконечные перебранки между Нилом и Люсом, Бен же вздрагивал от каждого резкого слова и впадал в беспокойство, если перепалка продолжалась и никто не вмешивался, чтобы положить этому конец.

Полуприкрытые глаза Люса следили за сестрой Лангтри с пугающей похотливой фамильярностью, оскорбительной, чуждой самому ее существу, ее воспитанию – всему, чему ее учили, хотя за время работы в отделении «Икс» она наловчилась подавлять в себе отвращение. Теперь ей скорее хотелось понять, что заставляет мужчину смотреть на нее именно так. Впрочем, то был случай особый: с Люсом Даггетом ей так и не удалось продвинуться ни на шаг. Сестра Лангтри порой чувствовала себя немного виноватой, оттого что не стремилась добиться большего, да и не слишком старалась, поскольку всю первую неделю своего пребывания в «Иксе» Люс блистательно ее дурачил. Конечно, она быстро опомнилась, так что никто из них двоих пострадать не успел, но это было слабым утешением, поскольку факт оставался фактом: у нее с самого начала сложилось неверное представление о Люсе. Он обладал непостижимой властью над ней, внушал ей странную робость. Сестра Лангтри ненавидела это чувство, но вынуждена была терпеть.

С усилием оторвав взгляд от Люса, она вновь посмотрела на Бена. Выражение его длинного, темно-коричневого от загара лица заставило ее мельком взглянуть на приколотые к груди часики.

– Бен, вы не могли бы найти дежурного по кухне? Узнайте, пожалуйста, что там происходит. Ужин запаздывает.

Мейнард рывком поднялся на ноги, торжественно кивнул и пошагал в глубину барака.

Это, казалось, придало мыслям Люса другое направление. Он вдруг выпрямился, вытаращил свои жуткие желтоватые глаза, покосился на Майкла, потом взгляд его лениво скользнул по лицу Нила и вернулся к сестре Лангтри, но теперь в нем уже не было грубой похоти, только задумчивость.

Онор откашлялась:

– У вас вся грудь в наградах, Майкл. Когда вы вступили в армию – в самом начале войны?

Его светлые волосы на красиво вылепленной, коротко остриженной голове отливали металлом, черты казались резкими на худом лице, и все же оно не походило на обтянутый кожей череп, как у Бенедикта. Тонкие лучистые морщинки окружали его глаза, а от крыльев носа к уголкам губ тянулись глубокие складки. Уже не мальчик, но мужчина, хотя морщины и появились у него прежде времени. Должно быть, человек он честный и прямой. В его спокойных серых глазах, лишенных возраста, безжалостных, отражалась предельная сдержанность и острый ум. Онор успела рассмотреть все это за долю секунды, которая понадобилась Майклу, чтобы набрать в грудь воздуха, перед тем как заговорить, и не заметила, что ее интерес к новичку поглощает общее внимание, что к ней прикованы взгляды всех мужчин, даже слепого Мэта.