Красовского, на которой мы с Никой проводили много времени. Но всё равно, он, домик, много лучше чем соседние. И вряд ли кто-то из соседей осудил бы моих родителей. Они, соседи, скорее завидуют. Но по доброму.

Сегодня вся наша улица в садовом товариществе заствлена машинами. Волги, Москвичи, Жигули. Практически весь ассотримент новинок советского автопрома.

Мы гуляем, откисаем после сложнейшего сезона в котором команда прыгнула выше головы.

И спасибо что мне всего семнадцать. При желании я могу пить как взрослый. это очень травоядное время, но в любом случае есть возможность соскочить. Был бы взрослым не отделался бы.

— Давай, давай, Женя, — повторяет Витя, вырывая меня их внутреннего монолога, — показывай дочку.

Отец улыбается, он уже много выпил, даже очень. Но он литейщик, они из другого теста. градус выдаёт только слегка шальная улыбка.

— Держи Вить, только аккуратно. Катенька спит, — папа передаёт запеленованную сестричку кутергину и тот держа сверток как драгоценность осторожно откидывает покрывало. Моя сестренка не спит и смотрит на Витю своими цепкими голубыми глазами бусинками.

— Ну красотка, красотка как есть! — говорит Витя, — И ей повезло, ничуть не похожа на нашего жонглера, он у вас Жень совсем не получился.

Вокруг Кутергина много народа и все взрываются смехом, шутку явно оценили.

Только Нестеренко не смеется. Наш медицинский царь и Бог как-то очень пристально смотрит на Катеньку, которая улыбается Кутергину.

— Дай-ка мне эту красавицу, — говорит Сан Саныч.

— Медицина, — возмущается Кутергин, — ты опять беспредел творишь. Вот не дам и всё. Видишь как ей со мной хорошо.

Катюша и правда улыбается капитану Автомобилиста и их чувства точно взаимны. Даже не знал что Кутергин так любит детей.

— Давай-давай, — отвечает Нестеренко, — не всё коту масленица.

Виктор не хотя передаёт малышку нашему докторц и тот полуычив желаемое резко поворачивается и кивнув маме уходит с ней в дом…

Чтобы через пару минут вернуться уже без ребенка.

— Саша, Женя, можно вас на пару слов…

Глава 2

— В чём дело, Сан Саныч, — спросил отец у Нестеренко когда мы втроем зашли в садовый домик и предусмотрительно закрыли дверь. МАма, которая резала овощи, достаточно дефицитные по нынешней свердловской поре свежие огурцы, помидоры и сладкий перец с тревогой посмотрела на нас.

Доктор аккуратно передал Катеньку маме и сказал:

— Женя, Клава, тут такое дело, — я до того как стать спортивным врачом был педиатром, правда достаточно давно, но как говорили пациенты я был хорошим специалистом. А у хорошего специалиста еесть такая вещь как чутьё. И хоть убейте, но я чувствую что с Катей что-то нетак. не могу объяснить но буквально чувствую.

— Саныч, ну это не серьезно. Что значит «Чувствую»? Что ты прикажешь сказать нам участковому педиатру когда мы к нему придем? Знакомый сказал что с ребенком что-то не так, проверьте девочку на всё?

— Нет, так делать не нужно. Я на следующей неделе лечу в Москву по делам команды. И там я зайду к себе в институт. Меня в первом меде хорошо знают и точно не откажут положить Катю с мамой на обследование. Если я ошибаюсь то неделю-другую побудут на казенных харчах и всё. А если нет то там точно что-то найдут.

— Ну знаешь, — продолжал кипятиться отец, — в нашей поликлинике у специалистов вообще не было претензий, ну кроме недоношенности. А тут ты нам предлагаешь везти дочь аж в Москву.

— Женя, — вмешалась в разговор мама, — давай послушаем Сан Саныча. Если он и вправду ошибся то ничего страшного не случится. А представь себе что будет если он прав а мы ничего не сделали. Саша, — обратилась она ко мне, — а ты что скажешь?

— То что наш доктор жуткий перестраховщик, но при этом в чутье ему не откажешь. Я же вам рассказывал. Александр Александрович был резко против нашей гостевой игры с Ригой. Ну когда нас отравили. Если бы мы его послушали, если бы я его послушал, то не было бы этой травмы и не пришлось бы через боль играть. Так что я бы его послушал.

— Ладно, ваша взяла.

На следующий день Нестеренко улетел в Москву а еще через два дня туда отправились и мы с мамой. Я выступил в качестве моральной поддержки, отца тоже отпускали с завода но он получил повышение, стал бригадиром и не просто не смог. В бригаде как раз появились два новых плавильщика и за ними был нужен глаз да глаз.

* * *

Советская Москва летом и она же зимой и тем более осенью это две разные вещи. Зимой столица это очень угрюмый город, как и Свердловск в общем-то. А вот летом она преображается. Девчонки в платьях, зелень парков, широкие и прямые как стрела проспекты с минимумом по моим меркам машин, уют садового кольца. Красота!

Но нам было не до этого. Сразу же по прилету мы поехали на Большую Пироговскую улицу где располагалась педиатрическая больница московского первого меда где нас уже ждал целый консилиум, сразу несколько профессоров и прочих светил медицины приняли маму под белые ручки и пообещали что Катю обследуют очень тщательно.

Я же поехал к Сергею Федорову. Из всех армейцев я лучше всего общался с и Фетисовым с Ларионовым. Но Сергей считай что мой ровестник и с ним всё равно проще.

Следующую неделю я регулярно навещал маму в больнице а вечерами тусил в компании Федорова и его друзей. Развлечения у нас были достаточно простые, в основном алкоголь и девушки, коих вокруг спортсменов, особенно молодых и известных всегда и везде вьётся очень и очень много.

Закончились мои московские каникулы пятого июня. Катю выписали и можно было возвращаться в Нижний Тагил.

И к сожалению Сан Саныч оказался прав. Нашли правда не то что искали, но всё равно, чутьё главного врача Автомобилиста не подвело.

Дефицит гормона роста, вот что нашли московские эскулапы. По словам неонатолога Кудрявцева, который и вёл Катю у младенцев с гормональным фоном всё очень и очень сложно и чаще всего в столь юном возрасте трудно делать какие определенные выводы но с Катей всё было плюс минус очевидно.

Еще недавно подобный диагноз был бы приговором, притом окончательным и не подлежащим обжалованию. С подобным трудно рассчитывать на нормальную жизнь, вернее даже невозможно. Но сейчас уже есть лечение.

Правда не в СССР. У нас гормон роста, он же соматотропин пока что производился в очень небольших количествах и по устаревшей технологии. Его получали при вскрытии из гипофиза