— Нет, и это не обсуждается, — отрезал Малеев. — Иди, готовься.

Ну хорошо, прямой и недвусмысленный приказ начальства получен, значит нечего забивать голову вещами, на которые не можешь повлиять.

* * *

Надо же, всего второй раз, а я слежу за секундной стрелкой уже с какой-то ленцой. Не зазвездиться бы… Дождавшись, когда останется одно деление, я вздохнул и наклонился к микрофону.

— Доброе утро, дорогие товарищи! Говорит Калининская радиостанция имени Феликса Эдмундовича Дзержинского! За микрофоном Вячеслав Брянцев…

Снова пошли килограммы кубометров и метры надоев. Вот странно, калининская область не такая уж и большая, а событий происходит столько, что каждый день набирается целая папка. Хотя… некоторые новости я бы вообще не пускал в эфир. Ну вот что такого в том, что отремонтировали раньше срока трактор КТ-12? Ладно бы там три штуки махом или какую-нибудь модернизацию попутно провели…

Внезапно Николай, сидевший вместе со мной в студии, привстал, встревоженно глядя на меня. Чего это он?

— … И благодаря слаженной работе тружениц предприятия… — не двигаясь, я вопросительно поднял брови.

Николай было открыл рот, но вспомнив о моем предупреждении, начал выписывать какие-то жесты около своего лица.

— … К середине квартала труженики уже выполнили план более чем на 75 процентов… — прислушавшись к своему состоянию, я успокаивающе махнул рукой. Ничего не болит, а значит пофиг. Нос только немного чешется…

Хотя, нет, чего-то я поторопился. Какая-то легкая слабость замаячила на горизонте. Ничего, выдержу, мне тут осталось всего несколько листочков. А если прижмет, то просто завершу передачу, и никто ничего не заметит.

— … На этом наша сегодняшняя передача завершена. И я по-прежнему жду вас завтра около приемников в это же время…

Фуф, успел. Слабость уже накатывала такими сильными волнами, что я был вынужден схватиться за край стола, чтобы удержаться неподалеку от микрофона. Ничего, сейчас приеду в больницу, там мне дадут каких-нибудь горьких лекарств и вылечат. Медсестры, сдерживая любопытство, померят температуру и укроют одеялом… В ожидании отмашки Михалыча, я перевел взгляд на стол и содрогнулся — вся столешница передо мной была залита кровью…

Глава 2

— Вы чего это тут творите? — стоящий в дверях Михалыч переводил взгляд с меня на Николая.

— Все нормально, она сама, — я поднял голову, и тут же кровь заложила мне нос, заставив гундосить. — Михалыч, давай лучше тряпку найди, а то засохнет, и не ототрешь потом…

Я зажал нос пальцами, пытаясь перестать пачкать все вокруг. Что там еще полагается делать при кровотечении из носа? Вроде закинуть голову и приложить холодное к переносице. С запрокидыванием головы нет проблем, а вот холодного вокруг хрен найдешь… Хотя, вот есть кружка с водой, она всяко холоднее меня. Не отпуская носа, я попытался закованной в гипс рукой дотянуться до нее.

Ну, вот почему кровь такая мыльная? Потихоньку просачиваясь, она заставляла пальцы скользить и периодически соскальзывать с носа. И, конечно же, вместо того чтобы тут же засохнуть, как полагается всякой другой приличной крови, моя же только размазывалась по всем окружающим поверхностям.

Наконец кружка была поймана и приставлена ко лбу. Эффект, конечно, получился не космический, но тоже неплохой. Надо бы полотенце еще найти и смочить….

В такой позе, с прижатой ко лбу кружкой и застал меня Малеев, привлеченный непонятной суматохой в соседней комнате. Я повернул к нему голову и попытался улыбнуться. Алексей Павлович посмотрел на меня, обвел глазами обстановку и, попытавшись что-то сказать, схватился за грудь. Пока я пытался подобрать фразу, чтобы разрядить обстановку, он что-то тихонько сказал и самым буквальным образом стек на пол. Ох, ё…

— Мужики, давайте его в больничку! — не знаю, что случилось с Малеевым, но ему явно нужно что-то побольше, чем похлопывание по щекам и всяческие пузырьки с нашатырем перед носом. Так просто на пороге сознание не теряют.

Немного поматерившись на армейском диалекте великого и могучего, Николай с Василием быстро распределили роли и начали сооружать некое подобие носилок из штор и карнизных палок. Я же, плюнув на продолжающую течь из носа кровь, упал на колени перед телом и начал вспоминать, что надо проверить в первую очередь. Вот и еще одно знание из будущего пригодилось, теперь уже из курсов первой помощи. Так. Пульс есть, дыхание есть, значит никаких рот-в-рот и прочих массажей сердца. Галстук долой, воротник расстегнуть. Да мать вашу, пуговица не дается испачканным в крови рукам… Недолго думая, я просунул ладони между пуговицами рубашки и рванул. Отлично, теперь расслабить ремень на брюках и остается только контролировать состояние.

Весь процесс транспортировки до машины у меня прошел как в тумане: почему-то я больше всего боялся того, что, открывая двери перед носилками, испачкаю их кровью. А как мы вчетвером поместились в маленький «москвич», я до сих не представляю. Видимо, стресс, густо разбавленный многоэтажными оборотами, способствует увеличению внутреннего объема машины. У нас даже место свободное оставалось, чтобы я со своей закованной в гипс рукой мог поворачиваться. В пути Алексея Павловича пару раз вырвало, так что приходилось ему еще голову держать, чтобы не приключилось чего похуже…

— Давай сразу на пандус, вон, видишь, за машиной, где надпись «приемный покой»? — я скорректировал Василию направление.

— Да полегче ты, мы уже приехали! — наш москвичонок, продолжая отчаянно бибикать, подпрыгнул на какой-то неровности.

Вывалившись из машины, я ломанулся внутрь, открывая двери всем телом.

— Потеря сознания, рвота… — тяжело дыша, я вытер рукавом пижамы под носом и сообщил симптомы сидящей за столом медсестре.

— Да не у меня, в машине — попытался я оттолкнуть чью-то руку, — я живой еще, давайте лучше…

— Брянцев, замер! — строгий голос Ирины Евгеньевны заставил меня застыть.

— Рассказывай! — она одним движением повернула меня к себе и принялась рассматривать.

— Вел передачу, почувствовал слабость, по окончании обнаружил текущую кровь, — я попытался максимально сократить доклад для подбежавшего врача. — Он зашел, увидел, схватился за грудь и упал. Но упал как-то уж больно нехорошо, поэтому я принял решение везти его сюда. Дыхание и пульс не прерывались. По пути два раза была рвота. Времени прошло… Не знаю сколько. Вся кровь — моя.

— Если сразу после окончания, то в районе пятнадцати минут. Отличный результат, — доктор, взглянув на часы, быстро пошел к каталке, куда уже перегрузили Малеева.

— Так, а с тобой что? — Ирина снова развернула меня к себе.

— Говорю же, кровь из носа течет и не перестает почему-то. От этого все больше слабость и желание упасть куда-то, причем прямо сейчас, — организм, уже переваривший адреналин, начал сигнализировать о своей немощности.

— Сел, голову вниз и не двигайся, — внезапно оказавшиеся очень сильными руки главсестры буквально вбросили меня