тут для машины недавно экстренно потолок пришлось разбирать, не подумали как-то, что шесть тысяч ламп столько тепла дадут, — он задумчиво переводил глаз со своих карт на кушетку и обратно.

— Зачем же машине столько ламп? — я затаил дыхание. Неужели компьютерщик?

— Это не та машина, о которой ты подумал, — он еще раз смерил взглядом расклад и, вздохнув, продолжил. — Беру!

— Вычислительная, что ли? — я небрежно положил две десятки рядком.

— Она самая… Да что же такое… Беру!

— Сколько разрядов? — внутри меня все пело, и я готов был обнять своего коллегу из прошлого.

— Семнадцать… Стоп! — он поднял на меня взгляд. — Команда Базилевского?

— Даже не знаю, кто это, — ответил я чистую правду.

— Откуда тогда знаете про вычислительную машину и разряды? — он перешел на «вы» и очень подозрительно смотрел на меня.

— Ну ты даешь! В «Радио» же писали, что еще в 48 году авторское свидетельство получено. И дальше там еще статья про двоичную логику была, мне понравилось, — тут же я попытался отмести все подозрения.

— И каково твое мнение? — он по-прежнему подозрительно смотрел на меня.

— Я весь и целиком согласный, что за вычислительной техникой будущее. Быстрый счет откроет множество новых направлений, и некоторые из них мы сейчас даже не можем представить, — немного послезнания, облеченного в самые туманные формы, не повредит.

— И причем тут полупроводники?

— Да просто: за ними будущее. Недавно мы повторили опыт Лосева по получению односторонней проводимости. Так там токи были такие маленькие, что стрелка амперметра даже не двигалась! А лампы сам знаешь сколько потребляют… — я продолжил потихоньку делиться послезнанием.

— Ну, это ты хватил. Вон, новые стержневые лампы сейчас питания требуют совсем незначительного и уже покорили частоту в 50 мегагерц. А твои триоды?

— Даже не буду врать, поскольку не помню точных значений, — сознался я.

— То-то! Нет, возможно, в них что-то такое и есть, но согласись, что и для дальнейшего развития ламп пока нет препятствий, а это значит… — Лев немного расслабился, — что тебе достается две шестерки на погоны!

Вот же, пока занимался прогрессорскими темами, проиграл в карты. Ладно, проигравший тасует…

— Товарищи, вот ваши журналы и книги, — вернувшая медсестра с шумом положила на стол здоровенную пачку.

Переглянувшись, мы молча согласились, что при наличии литературы игра в карты — это совершенно не полагающееся занятие для двух благородных донов. Быстренько собрав все карты в стопку, я отдал их сестре и поспешил к сокровищнице. Так, 7-й и 8-й номер «Радио», 8-й «Техники-молодежи»…

— Да, библиотека тут знатная. Что выбираешь? — Лев протягивал мне две книги из «Библиотеки научной фантастики и приключений». Я присмотрелся «Дети Капитана Гранта» и «80 000 километров под водой». Вот ведь Любовь Борисовна, уважила, так уважила! Надо будет не забыть зайти и отблагодарить.

— Выбирай любой, я уже оба читал, так что буду перечитывать, — благородно уступил я право выбора.

В общем, через пять минут около сестринского поста у нас была полноценная изба-читальня. Я нашел в последнем номере «Радио» статью про кварцевые пластинки и размышлял, имеют ли они какое-то отношение к кварцевым резонаторам, которые в моем времени являются сердцем любого электронного девайса. По всему выходило, что да, ибо дальше на их основе предполагалось делать фильтры. Лев же сосредоточенно шебуршил свой «Вестник» туда-сюда, то ли разыскивая, то ли сравнивая что-то. Даже медсестра поддалась общей атмосфере и, достав какую-то книгу, принялась ее листать.

Вскоре я дошел до своей любимой части. Кроссворд, да еще с устаревшими терминами… Итак, «Машина для тяги вагонов». Паровоз? Нет, не подходит. Букв мало. Электровоз? Теперь много… Локомотив? Годится! Я карандашиком, высунув язык от усердия, заполнил клетки. Что дальше? «Полоса земли, предназначенная для передвижения» — Тропа? Тропинка? Трасса? Дорога! Ух, какой местами я умный, оказывается…

В коридоре хлопнула дверь, и я поднял голову. Точно так же, как меня парой часов раньше, в кресле-каталке везли Малеева. Алексей Павлович вид имел бледный и донельзя смущенный. Понятно, тоже, наверное, всем говорил, что сам дойдет…

— Добро пожаловать в нашу обитель скорби и выздоровления! — улыбнувшись, я поприветствовал его.

— Да, Вячеслав, как-то все получилось жутко неловко, — он попытался устроиться поудобнее в кресле. — Спасибо вам. Мне сказали, что если бы не вы…

— Все фигня, главное — маневры! — перебил я его. Вот почему-то не люблю, когда начинают благодарить за такое. — Что у вас, сказали? Или, как обычно, делают многозначительные физиономии и говорят, что только анализы дадут более точную картину? — я намеренно не обратил внимания на фыркнувшую медсестру.

— Инфаркт… — тусклым голосом ответил Малеев.

— Тю-ю-ю! А я-то думал… Главное, что не смерть, а остальное приложится, — постарался я ввернуть позитив.

— Совершенно верно, — подошедший сзади врач кивнул нам. — Первый раз на моей памяти, когда привезли так рано. Вячеслав, откуда вам знакомы признаки инфаркта?

— Да ниоткуда, — я пожал плечами. — Просто, после всего того что пришлось пережить, ничем хорошим это быть не могло просто по определению. А тут была машина под боком, травм внешних не было, вот и рванули, не дожидаясь…

— Думаю, время подвести итоги еще будет, — раздался холодный голос главсестры, — а теперь у больных наступает время процедур…

Преодолев легкий ступор, я двинулся к себе в палату. Теперь бы понять, почему Ирина Евгеньевна, произнеся последнюю фразу, глянула на меня и улыбнулась…

Глава 3

Ну, вот почему доктора все время такие радостные, когда заходят в палату? У них что, где-то есть тайная методичка по приемам моральной поддержки пациентов? Вот и этот, произнеся ритуальную фразу «Больной, как самочувствие? На что жалуемся?», уже трет руки друг об дружку в предвкушении: «Ух, сейчас как начну лечить, никого не помилую».

— Все хорошо, было обильное кровотечение из носа, но прекратилось после первой помощи, оказанной главной медсестрой в приемном покое, — на всякий случай я лег на кровать и пытался сделать вид, что тут лежит самый правильный пациент.

— Да-да, мне рассказали, — он подтянул стул к кровати и уселся на него — давайте-ка посмотрю…

И вот ведь гад какой, тут же, без предупреждения, как дернет обе турундочки из носа. В переносице тут же что-то взорвалось болью, и из глаз непроизвольно брызнули слезы.

— Доктор, да м… ну, вы хоть по одной бы дергали, — я попытался вздохнуть поглубже и вытереть слезы.

— Ничего, зато сразу все понятно стало… Не мешайте! — он развязал тесемки под подбородком и снял с моей головы набинтованную «шапочку».

— Отлично! Просто восхитительно! — это он мою голову осматривает, чуть ли не носом тыкаясь в волосы.

— А теперь пошевелите пальчиками… Не болит? — рука почему-то удостоилась гораздо меньшего внимания.

Пересев за стол, он открыл протянутую медсестрой толстую книжку и что-то начал в ней быстро