Гай Каниций велел Хрисанфу, чтобы тот принес нам велитернского вина и соленых оливок. Удаляясь, толстяк Хрисанф осведомился, понадобятся ли нам девицы, мол, у него как раз две красавицы сидят без дела.

– Нам пока не до девиц, – небрежно отмахнулся Гай Каниций, сбрасывая с себя красный военный плащ.

Сидя за грубо сколоченным столом, я приглядывался к Гаю Каницию, стараясь по его внешности определить, что он за человек. Этот тридцатилетний римлянин имел весьма статное телосложение. Он был мускулист и довольно высок ростом. У него были правильные черты лица, тонкие губы имели волевой росчерк, а в голубых глазах светился ум. Светлые вьющиеся волосы Гая Каниция сильно красили его, по этой причине он не мог не нравиться женщинам. Как и все римляне, мой собеседник был гладко выбрит, тем самым выделяясь среди соратников Спартака, которые в большинстве своем носили усы и бороду.

– Я никак не пойму, Андреас, ты – эллин или галл? – Гай Каниций посмотрел мне в глаза, усаживаясь за стол напротив меня. – Судя по акценту, с каким ты говоришь на латыни и греческом…

– Да, я имел несчастье родиться галлом, – натянуто улыбнулся я, – но мать моя была гречанкой.

– Говорят, ты знатного рода, это правда? – Гай Каниций продолжал сверлить меня пристальным взглядом.

– Это правда, – кивнул я, не пряча глаз. Я решил максимально возвыситься в глазах этого хитрого пройдохи.

– Теперь понятно, почему Крикс приблизил тебя к себе, – сказал Гай Каниций с неким удовлетворением в голосе.

Толстяк Хрисанф принес нам вино и закуску, и только когда его тяжелые шаги затопали по ступеням деревянной лестницы вниз в общий зал, мой собеседник заговорил о том, ради чего он и пригласил меня сюда.

– Спартак, конечно же, прав в том, что лучшие войска Рима войску гладиаторов не по зубам, – промолвил Гай Каниций, отпив вина из медной чаши. – Однако Спартак заблуждается, полагая, что за пределами Италии войско восставших рабов избегнет возмездия со стороны римлян. Иллирия, Фракия, Македония и Греция давно завоеваны Римом. Беглым рабам не обрести там спокойной жизни, римские власти сделают все, чтобы добраться до них. В этой войне с Римом восставшим рабам нужно идти до конца! Спартаку нужны союзники для полной победы над Римом, и эти союзники: Серторий и Митридат.

Заметив, что я слегка вздрогнул, услышав это, Гай Каниций взволнованно и обрадованно проговорил, ткнув в меня пальцем:

– Уверен, друг мой, и тебя посещали эти мысли! Признайся, посещали?

Я молча покивал головой.

– Ты же неглупый малый, Андреас, – продолжил Гай Каниций, отправляя в рот две темные оливки. – Я это сразу понял, как только увидел тебя. Поскольку ты обладаешь даром предвидения, тебе известны все расклады наперед. Ты же понимаешь, что даже если Спартак соберет под своими знаменами сто тысяч рабов, в одиночку он Рим не победит. Спартаку необходимо заключить союз с Серторием и Митридатом.

– Но Митридат сейчас сам ведет трудную войну с римлянами в Азии, до Спартака ли ему, – неуверенно возразил я. – Серторий тоже воюет в Испании с Помпеем. Чем он сможет помочь Спартаку?

– Дружище, и Митридат и Серторий с великой радостью окажут поддержку Спартаку, как только они узнают об его успехах и численности восставших, – с блеском в глазах заверил меня Гай Каниций. – Митридат может прислать Спартаку корабли и оружие. Серторий может направить к Спартаку опытных военачальников, которые в свое время сражались с Суллой на стороне Гая Мария. И главное, Сертория поддерживают киликийские пираты, флот которых господствует на всех морях от Азии до Ливии. Стоит Серторию пожелать, и киликийские пираты станут союзниками Спартака. Имея свой флот, Спартак сможет перебросить свое войско хоть в Грецию, хоть в Иллирию, хоть на Сицилию, хоть куда!

– Я обязательно поговорю об этом со Спартаком и Криксом, – сказал я. – Вот только кто пожелает отправиться в Испанию к Серторию и в Азию к Митридату. Тут нужны люди с хорошо подвешенным языком и сметливым умом, а таких в окружении Спартака очень немного.

– К Серторию могу поехать я, благо мы с ним земляки, – без колебаний заявил Гай Каниций. – Квинт Серторий родом из сабинского города Нурсия, как и я. Уверен, мне удастся столковаться с Серторием. Я смогу расположить его к Спартаку. Рано или поздно Серторий разобьет Помпея, и тогда ему останется только идти на Рим, чтобы отменить все сулланские законы и вернуть Республику квиритов в лоно прежней дедовской демократии. Вот тогда-то Серторию и пригодится Спартак и его отряды.

– А кто поедет к Митридату? – Я взглянул на своего собеседника, догадываясь в душе, что у него уже имеется кандидат на это дело.

– К Митридату следует послать Эмилия Варина, – ответил Гай Каниций. – Он смел и неглуп, умеет плавать и ездить верхом, свободно говорит по-гречески. Я уже разговаривал с ним на эту тему. Эмилий Варин дал свое согласие стать посланцем от Спартака к понтийскому царю. Остается только убедить самого Спартака в выгоде для него иметь союзниками Митридата и Сертория.

– Но ведь для поездки в Испанию и Азию нужны корабли, где их взять? – заметил я, пробуя вино в своей чаше.

– Об этом я уже позаботился, – угощаясь солеными оливками, промолвил Гай Каниций. – У Хрисанфа есть старший брат, владеющий добротным торговым судном. Его зовут Феокл. За приличное вознаграждение Феокл готов доставить меня в Испанию на своем корабле, благо путь туда ему известен. Для путешествия в Азию я подыскал другое судно. Один местный купец имеет торговые дела в Эфесе и Милете, он-то и отвезет в Азию нашего гонца.

– А ты зря время не теряешь, приятель, – усмехнулся я. – Все уже продумал, все предусмотрел. С такой хваткой ты далеко пойдешь!

– Мой жизненный успех будет зависеть от победы Спартака над Римом, поэтому я делаю все, чтобы эта победа случилась, – с серьезным лицом произнес Гай Каниций. – Если тебе не удастся убедить Спартака заключить союз с Серторием и Митридатом, тогда постарайся убедить в этом Крикса.

«Ну, этот неугомонный забияка согласится заключить союз хоть с самим Аидом, лишь бы разбить ненавистных римлян в пух и прах!» – подумал я.

* * *

Влажный южный ветер разносил по всему предместью, утопавшему в садах, запах свежей молодой листвы лавровых и мастиковых деревьев. На фоне багрово-красного закатного неба мрачно темнели вершины невысоких гор, подступавших к Метапонту с северо-запада. Уже умолкли птицы. На соседних виллах окна, занавешенные тонкой тканью, озарились рыжеватым светом масляных ламп.

Я прогуливался по крытой террасе на втором этаже усадьбы, любуясь закатом и вслушиваясь в песню, которую пели печально-возвышенными голосами две девушки, скрытые от меня высокими кипарисами, растущими в переулке. Там, за кипарисовой аллеей и невысоким каменным забором, стояла вилла какого-то местного богача-грека, который не только не убоялся воинства восставших рабов, занявшего Метапонт, но даже сумел подружиться со многими вождями восставших.

Этого знатного грека звали Ктесиох. У него имелось двое совсем юных сыновей и две дочери на выданье. Дочери Ктесиоха частенько пели и музицировали на арфах, сидя на скамье в тенистом саду. Чаще всего это случалось по вечерам, как сегодня.