Генерал уставился на дверь тяжелым взглядом.

— Пропустите, — коротко приказал он солдату и тот немедленно отступил от двери, пропустив вперед довольно молодую женщину в вызывающе красном спортивном костюме, которую генерал видел на входе в столовую.

— Так! — женщина вошла в кабинет походкой львицы, готовой разорвать любого за своих детенышей. Генерал слишком хорошо знал этот запах гнева и войны. — Кто тут главный⁈ Я немедленно тре…

— Кхе…кхе… — откашлялся негромко в кулак штатский и отвел взгляд.

Дежурный по городу Игорь Левин открыл было рот, но генерал опередил его, предчувствуя, что тот может сказать что-нибудь не слишком нужное в данный момент.

— Если я не ошибаюсь, вы Галина Самуиловна, классный руководитель шестого «Б»?

Женщина окинула взглядом сидящих мужчин, подошла к краю стола точно напротив генерала и, оперевшись кулаками о столешницу, произнесла:

— Да, я классный руководитель шестого «Б» и я требую…

— Подождите, Галина Самуиловна, — миролюбиво произнес генерал. — Присядьте, давайте разберемся. — Он кивнул солдату и тот быстро подвинул стул непрошеной гостье.

— Спасибо, я постою, — ответила она, подняв подбородок и генерал вздохнул. Женщина была очень похожа на его жену в молодости, — такая же своенравная и резкая. С ней будет ох как непросто. Лишь бы милиция не напортачила, — подумал он и развел руками: — Воля ваша. — Он снова кивнул солдату и тот удалился из кабинета, тихо прикрыв за собой дверь.

— Вы приказали запереть нас в столовой! Это возмутительно!

— Я понимаю ваше негодование, но давайте по порядку. Вы находитесь на территории режимного объекта. Здесь не парк культуры и отдыха, где можно разгуливать, как угодно. Это раз. Во-вторых. Один из ваших учеников ухитрился украсть со склада части гранату и потом подорвать ее.

Он увидел, как раскрасневшаяся учительница побледнела, затем оглянулась будто в поисках поддержки, и, найдя за своей спиной лишь стеллаж с бюстом Жукова и полное собрание военной энциклопедии с красными плашками на корешках толстых томов, она запнулась, но к удивлению генерала, почти не растерялась.

— Это Червяков⁈ Так?

— Да, — подтвердил оперуполномоченный Белов. — Это ваш ученик Константин Червяков. Возможно, ему помогал кто-то еще, отвлекая внимание… мы пока не знаем.

— Все равно это не дает вам право… это же дети! И… — она встрепенулась. — А где же, собственно, мои ребята? Они что, задержаны?

Белов и Левин переглянулись. На их лицах отразилось замешательство.

Генерал тоже молчал. Командир части что-то чертил карандашом на листе бумаги перед собой.

Пауза затягивалась и когда молчание стало совсем уж неудобным, раздался вкрадчивый голос справа от классной руководительницы. Она даже не поняла сразу, кто говорит, потому что не заметила этого маленького человека в сером невзрачном костюме и таком же сером галстуке.

Его глаза блеснули сквозь толстые роговые очки.

— Дело в том… Надежда Самуиловна… вы все-таки присядьте. — Он кивнул на стул и на этот раз женщина последовала рекомендации. Тревога в ее глазах усилилась, кончики пальцев слегка дрожали. — Отряд… из семи… из восьми человек, включая опытного спортсмена Илью Шарова согласно регламента игры прибыл на место, они справились с первой частью задания, нашли рацию, включили ее, смогли настроиться на частоту и передать координаты условным армиям для нанесения артиллерийского удара, после чего группа выдвинулась в район озера «Высокое» для подачи визуального сигнала из ракетницы.

— Я видела ракетницу, — сказала побледневшая учительница и штатский кивнул.

— Все ее видели. И… потом…

— Был взрыв… Я подумала, так задумано… хотя земля под ногами дрогнула и…

— Да, вы совершенно правы. В части того, что взрыв был. Но задуман он не был, это взорвалась граната, которую похитил ваш ученик.

— Господи… — женщина закрыла лицо руками. Плечи ее мелко затряслись. Она всхлипнула, потом убрала руки. Глаза ее были красными, но она все же старалась сохранить самообладание и генерал, глядя на красивое лицо, удивился ее выдержке. — Они… кто-то… ранен? Или…

Штатский чмокнул губами.

— Дело в том… нет, никто не ранен.

— Тогда… — она выдохнула, хотя это и не принесло ей облегчения. — А собаки? Я видела собак, зачем они? Что это? И милиция? — она посмотрела на двух замерших слева от нее милиционеров, будто только что их увидела. — Вы же… вы из милиции?

Левин кивнул, подтверждая очевидное.

Штатский справа поерзал на стуле и сказал уже в третий или четвертый раз:

— Дело в том… что мы не можем установить связь с группой.

— То есть… как? Не поняла… — Галина Самуиловна повернула голову и уставилась на этого маленького человечка, очевидно, как теперь она поняла, являющегося тут главным. — Вы что…

— На месте, где они должны были устроить привал и переждать условный артобстрел — их нет. В связи с этим мы вызывали кинологов, потому что лес запутанный, сложный для поисков. Они могли просто заблудиться или по ошибке забраться в какой-то другой блиндаж, где до сих пор и находятся, отмечая успешно выполненное задание.

— Забраться в другой блиндаж? Отмечая успешно выполненное задание… — словно в забытьи проговорила учительница. — Не поняла…

— Мы не можем их найти, Галина Самуиловна, — твердо произнес генерал, решив, что лучше сказать правду. — На месте происшествия нет ни раненых, ни убитых… судья по характеру повреждений деревьев и береговой полосы озера, растительности на его берегу, гранату бросили в озеро. Возможно, они испугались того, что случилось и решили убежать, выйти на трассу и самостоятельно доехать до города. ГАИ сейчас проверяют машины. Мы делаем все возможное, чтобы в самое ближайшее время найти ваших ребят.

— Господи… — снова проговорила Галина Самуиловна. На ее лице не осталось и кровинки. Она была абсолютно белой.

Глава 2

Сначала что-то защекотало в ухе — совсем чуть-чуть, на грани восприятия, точно во сне, и он улыбнулся. Зловещая темная пелена страшного сна отступила, небо разошлось. Будто по мановению чьей-то всесильной воли облака разошлись и в образовавшийся колодец хлынули теплые лучи утреннего солнца.

Он смахнул с уха пушинку и снова улыбнулся. Так приятно сознавать, что все хорошо. Даже после самого жуткого сна всегда просыпаешься или хотя бы понимаешь, что все закончилось и в награду тебе даровано сладостное послесонье, такой период между сном и бодрствованием, когда нега еще окутывает тело и хочется лишь