Надсмотрщик гаркнул:

— Обживайтесь!.. Отныне здесь ваше жилье. Скоро дадут жрать.Кому надо погадить, жди до вечера.

Стены были из толстых глыб, подогнанных так плотно, чтопрокладки из сухого мха были ни к чему. Потолок низкий, единственное окошко подпотолком. Крохотное, не пролезть. Да и то с решеткой.

Пока Мрак осматривался, принесли мясо. То ли не успелиприготовить, то ли еще почему, то мясо было сырое, еще теплое.

— Начнем, — проворчал он и ухватил самый крупный ломоть.Зубы вонзились с жадностью в сочную плоть, он досыта не ел уже две недели. —Хор-рошо...

Невольники косились на дикого варвара. Страшен, свиреп, внем рвется наружу необузданная сила. Голые плечи и спина в кровавых полосах,ему досталось больше других, но зверь есть зверь — этот лесной человек с такимрычанием глотал истекающее кровью мясо, предостерегающе рычал на тех, ктоприближался чересчур близко, что каждый в испуге отодвигался. Верхняя губа унего слегка приподнималась, показывая белые клыки, скорее волчьи, чемчеловечьи.

— Эй, — сказал кто-то негромко, — ты умеешь говорить?

Мрак ел быстро и жадно, чувствуя как жизнь вливается в тело.На глупый вопрос отвечать не стал, а среди невольников пошел шепот:

— Совсем зверь...

— Дык в лесу живут!

— Он разве что по-зверячьему...

Мрак проглотил последний кус, дождался, когда тот провалилсяглубже, прорычал:

— Дурачье... Где вас таких наловили?

Среди невольников послышались вздохи облегчения. Один сказалторопливо:

— Кого где... Ты ведь тоже не сам сунул голову в петлю?

— Ладно, как выбираться думаете?

— Да что тут думать. Хитрее нас пробовали! Вон какиестены... И решетки. А дверь — бревном не вышибить... Ты в самом деле из Леса?

— Из самого дремучего, — усмехнулся Мрак. Поев, ончувствовал как гнев и ярость, одолевавшие попеременно, чуть отступили, асытость позволила думать медленнее, мысли пошли связные, не изорванные вокрашенные красным и багровым клочья. — Меня зовут Мрак. Не знаю, что в вашихкраях говорится о славах, артанах, куявах, я — гиперборей. И если я сдурупопался в такую западню, то это не значит, что мне здесь нравится.

Он оглядел их, скривился. Что в лохмотьях и с побитыми спинами,то ничего. Спины заживут, а одежду сменить еще легче. Но глаза пугливые,собачьи. Больно быстро выбили из них человечье. Ведь человек — всегда боец. Ссебе подобными, Ящером и даже богами. А эти уже только наполовину люди.

— Эт куда нас теперь? — прорычал он.

— Мы в стольном граде, — ответили ему. — Все богатые куявыживут здесь... Нас либо продадут, либо... Назад не поплывут, это точно. С намине поплывут.

Тяжелый топот в коридоре и лязг засовов прервал всеразговоры. Дверь отворилась, из багрового от света факелов коридора пахнулосвежим воздухом, а вместе с ним странной смесью аромата благовоний и крепкогомужского пота. Кровавые отблески прыгали по бронзе щитов, обнаженным мечам,остриям копий.

На пороге возник человек в пышной одежде. За его спинойблистали медные шлемы воинов, щиты, острые искры прыгали по лезвиям обнаженныхмечей и наконечникам копий. Запах благовоний стал мощнее, но сзади наваливалсяи подминал запах немытых тел стражей.

Пышно одетый хмуро всматривался в полумрак подземелья.Холеное лицо брезгливо кривилось:

— Эй, твари... Перестаньте копошиться как черви!

Из-за его спины вышел громадный надсмотрщик, без нуждыщелкнул бичом. Невольники затихли. Человек с лестницы ткнул пальцем:

— Этого!.. Ну, и вон того.

Надсмотрщик, недобро улыбаясь, спустился вниз, уперкнутовище в грудь Мрака:

— Для тебя нашлась работа получше!.. Выходи.

Мрак видел как пальцы сжались на кнутовище, готовые припервом признаке неповиновения стегнуть бичом. Втянув голову, он пошел к выходу.Мелькнула мысль, схватить жирного, удавить одним движением, смерть не страшна,но тут же, заслоняя все, выплыл образ той неземной женщины, которая лежала нажертвенном камне...

Сгорбив спину, он покорно прошел мимо жирного. Тот опасливопосторонился. Надсмотрщик все равно не утерпел, с наслаждением стегнулвдогонку:

— Быстрее, черепаха!

Кончик бича вырвал клок кожи, Мрак ощутил как выступилакровь, побежала тонкой струйкой. Он втянул голову в плечи, тихо вышел в коридор.Там, в окружении блистающих жал копий, что кололи в бока, ему одели колодку нашею, пинками выгнали во двор.

Яркое солнце больно стегнуло по глазам. После душногоподземелья воздух казался чистым и свежим как вымытая рубашка. Посреди дворастояло четверо невольников. Все в колодках, и все, как заметил Мрак, самыекрепкие и злые из гребцов. Они и раньше огрызались на каждый окрик. Мракспросил шепотом:

— Куда это нас?

— Не знаешь? — буркнул ближайший. Другие молчали, смотрелипо сторонам налитыми кровью глазами. Один не утерпел, пнул ногой ближайшегостража. Его тут же нещадно избили древками копий. Остальные лишь смотрелиненавидяще на людей с оружием, сопели, стискивали связанные за спиной руки.

Старший страж заорал:

— К воротам — быстро!

Подгоняемые пинками и остриями копий, невольники сдвинулисьс места. Тяжелые колодки задевали соседей, слышался сухой стук. Один упал,стражи подняли пинками. Мрак удерживался на ногах, хотя его толкали и задевалисо всех сторон, в бессильной злобе мычал, дергал связанными руками.

Зал с низкими сводами, куда их пригнали, был пропитанзапахами пота, страха и ненависти. У Мрака шерсть поднялась на загривке, изглубины горла вырвалось глухое рычание. Рядом шарахнулись, на него поглядывалисо страхом.

Здесь были широкие скамьи. Под стеной по широкому жолобуструился поток воды. Не чистый, из него как будто уже пили свиньи, ноневольники жадно зачерпывали горстями, плескали в лицо, лакали быстро, часто.

Прямо на полу, Мрак сперва не поверил глазам, лежали топоры,копья, дротики, палицы, мечи, длинные ножи!.. Подошел осторожно, принюхался кбодрящему запаху крови. На лезвиях, со свежими зазубринами, темнели пятнакрови, кое-где прилипли волосы.

Секира будто сама прыгнула в руки. И приросла. Он снаслаждением сжал рукоять, мышцы сразу наполнились ярой мощью. В горлезаклокотало рычание. На бронзовом лезвии тоже темнели знакомые пятна. Скороприбавится крови, крови врагов...

Люди разбирали оружие, и вскоре на столе остались тольконожи, дротики, два лука с колчанами стрел и две палицы. Одна была целиком изчерной бронзы, с увесистым кулаком на вершине, острые шипы блестели зло. Мракневольно взял в левую руку, взмахнул пару раз, положил секиру и взялся запалицу двумя руками. Похоже, удары меча и топора можно парировать дажедержаком, металл выдержит, зато шипы проломят любой доспех...